Красавица для Медведя

– Угу, – рассеянно кивнула в ответ, пытаясь понять, куда пошел Баженов. Что, если он сейчас в медведя превратится? Как я могу пропустить такой момент?

– Больше, чем нравишься, – не унимался Астахов. Он завладел моей рукой и пристально уставился в глаза.

– Угу, – снова кивнула я.

Из головы никак не шел Илья. Ленка говорила, что оборотням нужно иногда выпускать своего зверя. Правда, чаще всего они перекидываются в полнолуние, но могут и в обычное время. Я покосилась на небо. Луна пряталась за верхушками деревьев, не позволяя понять, полная она или нет.

Я привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть ее получше, и в этот момент Игорь наклонился и поцеловал меня. Его губы были нежными и умелыми одновременно, и от неожиданности я на секунду замерла, прислушиваясь к себе, но и тело, и душа молчали. Астахов по-хозяйски обнял меня и принялся целовать уже всерьез. А мне вспомнился совсем другой поцелуй, скачущее сердце, уплывающая из-под ног земля… Я уперлась ладонями в крепкую грудь Игоря и выбралась из его объятий.

– Даш, что-то не так?

Астахов растерянно смотрел мне в глаза.

– Прости, – прошептала в ответ и припустила к дому.

– Даш! – опомнился Игорь. – Ты чего?

– Извини, я не могу, – крикнула в темноту и захлопнула за собой дверь. А потом прислонилась к стене и вздохнула.

На душе было пусто. Вот почему так? Казалось бы, явная симпатия и поцелуй должны были пробудить внутри хоть какие-то эмоции, но их не было.

«Это все из-за Ильи, – авторитетно заявило подсознание. – Правильно говорят, кого оборотень поцелует, тот на других даже смотреть не сможет».

И что теперь делать? Неужели я больше не смогу влюбиться?

«Можно подумать, ты до этого в кого-то влюблялась», – проворчало подсознание.

Нет, не влюблялась, но хотя бы испытывала приятные эмоции, а теперь что? Одной куковать?

– Дашунчик, это ты? – послышался из комнаты заспанный голос, заставивший меня отвлечься от печальных мыслей об одинокой старости.

– Я, Паш. Проснулся? Есть хочешь?

– Еда подождет. Я тут поговорить с тобой хотел.

Носов, встрепанный и помятый со сна, появился в проеме и посмотрел на меня с такой непонятной решимостью, что я даже растерялась. Чтобы Пашка от еды отказывался? Чудеса…

– Что-то случилось? – опустив пакет на пол, спросила друга.

– Понимаешь, я давно хотел тебе сказать, только все не решался.

Пашка подошел ближе. Лицо его выглядело непривычно серьезным. На душе стало неспокойно. Что он еще натворил?

– Паш, что происходит?

– Даш, выходи за меня, – выпалил Носов.

– Чего?

Я удивленно посмотрела на друга.

– Выходи за меня замуж, – повторил Павлик и зачастил: – Даш, я же тебя с детства люблю, я же ради тебя на все готов, ты только скажи, что хочешь сделаю. Да я и так только ради тебя все делаю. И бизнес, и машины, и дома – чтобы ты внимание обратила. Чтобы оценила, поверила в мою серьезность.

– Паш, да я и так верю, не надо ничего доказывать. Ты мегакрутой, и тачки у тебя такие же мегакрутые. И дома. И бизнес.

Я невольно улыбнулась, а Павлик сокрушенно вздохнул.

– Вот опять ты все в шутку переводишь, а я, между прочим, спать не могу.

– Я заметила.

– Да не, сегодня не в счет. Умаялся с этим походом, вот и свалило. И вообще… Я когда с моста летел, думал, все, конец. И знаешь, так обидно стало! Я ведь так и не признался в своих чувствах, не сказал, что люблю. А ты… Ты самая добрая, самая красивая и самая отзывчивая из всех, кого я знаю!

Пашка снова вздохнул и посмотрел мне в глаза совсем как Луфи.

Я вспомнила своего пройдоху, и тоже вздохнула. Как он там без меня? Весь корм съел или все-таки на пару дней хватит?

– Даш?

Носов ждал ответа, но у меня его не было. Ну не верила я в Пашкины чувства. Это у него от падения что-то в мозгах замкнуло. Столько лет друг друга знаем, какая там любовь?

– А как же все эти твои нимфы?

– Думаешь, они мне нужны?

Пашка взъерошил волосы, и рука его замерла на шее, отыскивая несуществующий хвост.

– Да я, можно сказать, только ради тебя все – вон, даже постригся. А ты только смеешься.

– Паш, я не смеюсь.

– Значит, в шутку переводишь. Я ведь уже столько лет в любви признаться пытаюсь, а у тебя все хиханьки. Ничего не замечаешь.

Я задумчиво смотрела на Павлика. Неужели то, что я считала дружбой, он понимал как-то иначе?

– Паш, да ты же никогда ни о чем не говорил!

– А чего говорить? Помнишь, как в шестом классе я тебя поцеловал? А ты рассмеялась и сказала, что тебе щекотно и мокро? И чтобы я больше не приставал к тебе со всякими глупостями.

– Так мы тогда детьми были.

– Ну и что?

Пашка насупился, а я смотрела на его родное и до каждой черточки знакомое лицо, и испытывала странные чувства. Жалость, растерянность, желание обнять родного обалдуя, которого привыкла считать едва ли не братом, неловкость от того, что делаю ему больно. Мне хотелось как-то утешить Пашку, но как? Ответить на его чувства я не могу. Соврать? Тоже. Пообещать, что в будущем все возможно? Так все равно это ложь. И что теперь делать?

Пашка все понял по моему лицу. Он невесело хмыкнул, снова провел рукой по волосам и уже совсем другим тоном сказал:

– Да ладно, проехали. Забудь, что я тут наговорил.

– Паш.