Красавица и Бо (ЛП)

Варианты эвакуации просты: на север или на запад. Наш план состоит в том, чтобы уехать в Хьюстон как можно скорее. Сестра моей мамы живет там со своей семьей. Она звонила все утро и уговаривала маму отправиться в путь. Она говорит, что надо забыть о сборах, но мама советует ей сделать глубокий вдох и успокоиться. Шторм разразится только послезавтра. На улице даже дождя нет, или, по крайней мере, я так думаю — теперь, когда дом заколочен, я больше ничего не вижу из своего окна. Весь естественный свет исчез благодаря зловещим металлическим ограждениям.

Что будет с моим домом? Моим городом?

При мысли об этом сжимается желудок, а затем мысли возвращаются к Бо и его маме. Ее дом находится за пределами Нового Орлеана, но не так далеко. Конечно, они не собираются оставаться там, чтобы переждать бурю. Это не имеет смысла.

— Лорен! — кричит мама снизу. — Ты собрала вещи, милая? Только самое необходимое!

Я опускаю взгляд на свой чемодан, чувствуя себя глупо из-за книг в мягкой обложке, которые положила сверху. С усилием застегиваю молнию и мчусь вниз по лестнице.

Мой папа быстро ополаскивается, чтобы мы могли ехать. Мама берет мой чемодан и идет грузить его в машину.

— Десять минут, Лорен! — кричит она мне через плечо.

Десять минут!

В панике оглядываюсь вокруг, пытаясь вспомнить, о чем еще я могу пожалеть, что оставила, и тут мое внимание переключается на Бо. Бо — это единственное, что я не хочу оставлять. Я бросаюсь через заднюю дверь и выбегаю через наш двор. Не могу разглядеть его грузовик на улице. Окна его квартиры закрыты.

Неужели он уехал?

Распахиваю дверь в его квартиру с такой силой, что она с грохотом ударяется о стену здания.

— Бо?! — кричу я, а потом поворачиваюсь и вижу его там, он стоит у кровати и собирает вещи с тумбочки.

Его черные волосы мокрые. В воздухе витает густой аромат геля для душа. Я не видела его с тех пор, как он вчера отвез меня домой, но сейчас он здесь, и его голубые глаза смотрят на меня.

Удивленно.

Вот как он выглядит, и что ж, я тоже такая.

Я думала, он уехал.

Я думала, он уже уехал.

Не раздумывая, бросаюсь к нему и обвиваю руками его талию. Моя щека прижимается к его твердой груди, и я прижимаюсь и прижимаюсь к нему, пока не чувствую, как колотится его сердце, едва скрытое тонким хлопком футболки.

Я рядом, использую его, как источник утешения еще до того, как осознаю, что делаю. Это нехорошо, думаю я. Мы едва прикасались друг к другу, и теперь я обнимаю его так, словно он — единственное, что удерживает меня на ногах.

Его руки подняты, как будто он вскинул их в удивлении, когда я бросилась к нему, и теперь он застрял, слишком сбитый с толку, не зная, как поступить. Хотя мне все равно, что он делает, потому что это не для него. Это для меня. Мои глаза закрываются, и я вдыхаю, задаваясь вопросом, почему мое тело выбирает именно этот момент, чтобы позволить слезинке скатиться по моей щеке.

— Все будет хорошо, Лорен, — уверяет меня его спокойный, хрипловатый голос.

Мне так не кажется.

То, как вели себя люди на заправке, паника в воздухе, время от времени прерываемая криками. Город погружается в хаос, и он собирается уезжать. Мы уезжаем. Через несколько часов я даже не буду в том же штате, что и он. Независимо от того, что правильно, а что нет, независимо от того, что подобает, он стал как бы частью семьи. Неужели он не понимает, насколько неправильно расставаться сейчас?

Я хочу моргнуть и вернуться к тому моменту в доме его мамы до того, как мы узнали о шторме. Я была на крыльце с миссис Фортье, и мы смеялись над Бо. Она рассказывала мне истории о том, каким ребенком он был: тихим, любопытным, уважительным, так похожим на мужчину, стоящего передо мной, который слишком напуган, чтобы прикоснуться ко мне.

— Ты дрожишь, — говорит он, его дыхание касается моей макушки.

Неужели?

Его руки опускаются на мои бицепсы, и он сжимает их, как будто собирается оттолкнуть меня, но он этого не делает. Его руки сжимаются, и это по-своему похоже на объятие.

Ему, наверное, интересно, что будет, если кто-то увидит нас в таком виде, но окна закрыты. Мои родители сейчас не могут нас видеть. Никто не может. Объятия двух людей по обоюдному согласию — это последнее, о чем кто-либо сейчас думает.

Я моргаю, открываю глаза и запрокидываю голову назад, пока не могу встретиться с ним взглядом. Его темные брови сведены вместе. Его внимание приковано к моим губам. Я облизываю их, и его хватка на моих руках становится еще крепче. Думаю, он перекрывает кровообращение, пытаясь не допустить поступления кислорода к моим конечностям.

— Бо?