Красавица и босс мафии

Габриэлла пытается двигаться, борясь с ограничениями импровизированных веревок и разочаровываясь, когда понимает, что не может. Она хнычет, стонет и вскрикивает с каждым более интенсивным и исследовательским погружением моего языка. За несколько мгновений слой пота, уже покрывавший ее кожу, становится толще, и, когда она выгибает тело, возвещая о скором оргазме, я останавливаюсь.

Я поднимаю позвоночник, сажусь на икры и провожу кончиками пальцев по вытянутым ногам Габриэллы в мучительных движениях вперед-назад.

Она дышит с открытым ртом, на ее лице застыло выражение отчаяния, но с ее губ не слетает ни звука, кроме неконтролируемых вздохов.

Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность, прежде чем я позволяю своей руке коснуться кожи ее бедра. Габриэлла ерзает, пытаясь отстраниться от прикосновения, но, поскольку ее движения полностью ограничены, она не может этого сделать.

Я медленно ласкаю кожу между ее ног, дразня ее еще больше, и снова наклоняюсь к ней. На этот раз я перехожу губами к ее связанным лодыжкам. Я целую их и покрываю всю ее ногу медленными влажными лизаниями. Мой рот переходит к ее промежности и касается мягких половых губ, а затем снова спускается к пяткам.

— Твою мать! — Кричит она, когда я меняю сторону улыбаясь, и мой язык снова начинает пытку, теперь уже на левой ноге.

— Так что там моя мать? — Спрашиваю я, покрывая поцелуями ее мурашки.

— Я познакомилась с твоей мамой.

— И…?

Я продолжаю лизать ее, но, когда Габриэлла отказывается продолжать говорить, я улыбаюсь, наслаждаясь ее сопротивлением гораздо больше, чем она могла бы себе представить.

Я облизываю всю ее ногу, проникаю зубами в область за коленом и продолжаю лизать, пока не прохожу через ее пах, провоцирую вход и спускаюсь вниз. Только когда я начинаю в четвертый раз, она сдается.

— И она была не одна! — Признается она.

Я киваю, и Габриэлла облегченно вздыхает. Я опираюсь на ее тело, поддерживая свой вес на руках и коленях и не отрывая головы от ее бедер.

— А что еще, Габриэлла?

— Еще? — Она задыхается, заставляя меня снова рассмеяться. Я целую ее бедра, и малышка хнычет.

— Да, дорогая моя, что еще?

Мои пальцы ласкают губы ее киски, а язык лижет ее живот и поднимается вверх, пока я не добираюсь до ее маленьких грудей с твердыми сосками. Я дразню то один, то другой своей щетиной, языком, зубами и губами. Я останавливаюсь только тогда, когда стоны Габриэллы переходят в совершенно отчаянные крики.

Она кончила бы от одного моего рта на ее груди, если бы я позволил ей это, но я не позволяю, и все ее тело дрожит, потрясенное, когда я отстраняюсь.

Отчаянно желая облегчения, Габриэлла разводит ноги в попытке сомкнуть их, когда я подношу большой палец ближе к ее клитору. Движения бесполезны, и я медленно касаюсь набухшего узелочка. Мой палец медленно скользит вверх и вниз.

— Пожалуйста, Дон, пожалуйста! — Просит она, закрывая глаза и поддаваясь медленной пытке, пока не собирается кончить снова.

Я останавливаюсь.

— А что еще?

— Я застряла с ними, — добавляет она, и я медленно ввожу два пальца в ее совершенно роскошную дырочку. Габриэлла задыхается от ритмичного вторжения и приподнимает бедра, но не может сдвинуть их навстречу моим пальцам.

— Витторио… — Мое имя звучит на ее губах как мольба, когда она пытается установить контроль над своим дыханием и снова и снова терпит неудачу.

— Что еще, малышка? — В ответ она отрицательно качает головой, что заставляет меня прищелкнуть языком. — Я могу делать это весь день, Габриэлла. — Это должно быть угрозой, но для меня это звучит как обещание удовольствия.

Я ускоряю движения пальцев и тянусь к ней другой рукой, крепко сжимая ее пышную грудь. Габриэлла сверхчувствительна и перевозбуждена, но мне хватает всего трех глубоких толчков, чтобы остановиться, потому что ее стенки пульсируют, сообщая, что она вот-вот кончит.

Ее рот издает отчаянные хрипы, пот пропитывает ее кожу и капает на простыни, а каждый сантиметр ее кожи покрывается мурашками. Мне нравится все. Запах, звуки, ощущения, пронизывающие мой позвоночник, контроль, но больше всего — ее. Мне нравится, что она находится под моим абсолютным и безоговорочным контролем.

Мои яйца болят, а передняя часть трусов полностью промокла от спермы, но мне все равно. Я наклоняюсь к ногам Габриэллы и нежно облизываю красные, набухшие складочки. Ее реакция еще более неконтролируема, чем когда лизание было интенсивным.

— И они унизили меня! — Кричит она, наконец-то дойдя до той точки, когда невозможно терпеть, до той, когда даже мысль о том, что я могу остановиться, становится невыносимой. — Твоя мать устроила мне засаду. Там было много женщин из мафии, они унижали меня. — Каждое признание прерывается стоном, вырывающимся из глубины ее горла. Однако, когда она замолкает, я перестаю лизать.

— Я все тебе рассказала. Пожалуйста, сэр! Пожалуйста! — Я поднимаю глаза и вижу, что ее лицо испещрено дорожками слез.

— Правда? — Спрашиваю я, все еще склоняясь над ее бедрами. Она подтверждает, неистово тряся головой. — Почему, Габриэлла?

— Почему что?