Красавица и босс мафии

Куда бы мы с Витторио ни пошли, нас везде фотографируют, а за последние три недели было много мест. Опера, муниципальный театр, скрипичный концерт в плавучем театре, множество ужинов в невероятных ресторанах и несколько других мероприятий. По крайней мере три раза в неделю Дон сообщает мне за завтраком, что у нас есть планы на вечер, и я все чаще позволяю себе притворяться в эти вечера. Я говорю себе, что это всего лишь еще один раз, что это в последний раз, но так не бывает.

То, что проснулось в моей нижней части живота на танцполе той ночью, абсолютно не способствует сну, пока не насытится полностью, а я не знаю, как это сделать. Я провела ночь, ворочаясь на импровизированной кровати на мягком плюшевом ковре, пока не заснула. Проснулась, отчаянно желая принять холодный душ, после того как Витторио мучал меня во сне еще сильнее, чем наяву. В реальности, по крайней мере, его теплые взгляды, тонкие прикосновения и ощущение, что он вот-вот поглотит меня, возникают лишь в те редкие моменты, когда мы остаемся наедине в нашей игре в фейк, на свиданиях.

Однако во сне это никогда не проходит.

Во сне это подобие поцелуя, это нелепое прикосновение его губ к коже в уголке моего рта превращается в нечто гораздо большее и интенсивное, не позволяющее мне ни на секунду забыть, пока я бодрствую, о том, что произошло, пока я спала.

* * *

— Я хочу начать заниматься спортом, — говорю я Рафаэле, и она поднимает глаза от планшета в своих руках.

Моя подруга смотрит на меня, потом на шкаф с нижнем бельем, где она складывала чистую одежду, потом снова на свой планшет.

— Что? — Спрашивает она, искажая лицо в замешательстве, а затем проклинает меня за то, что я заставила ее сбиться с мыслей.

— Занятия. Я хочу заниматься спортом, — повторяю я. — Я только ем, читаю и сплю. Мне нужно, чтобы мое тело двигалось, — лгу я, и одна бровь Рафаэлы поднимается, давая понять, что она прекрасно знает, каковы мои истинные причины.

— Я точно знаю, какие движения ты хочешь делать, — поддразнивает она, а затем выдыхает сквозь зубы смех.

— Рафаэла!

— Что? Ты хочешь сказать, что это неправда?

— Мне нужна усталость, мое тело привыкает к такой легкой жизни, и я не могу нормально спать. — Рафаэла открывает рот, но тут же закрывает его. Затем она оглядывается по сторонам и, убедившись, что мы действительно одни в коридоре, произносит.

— Ты ведь знаешь, что есть и другие решения, кроме холодного душа?

— Это не то, что ты вообразила! — Восклицаю я сквозь зубы, и Рафа со смехом откидывает голову назад. — Я не должна была рассказывать тебе о снах, черт возьми! — Моего возмущения недостаточно, чтобы заставить ее перестать смеяться надо мной. Я отворачиваюсь от нее. Как бы я ни была раздражена, мне это не нужно.

— Подожди! — Громко говорит она, практически бегая за мной. — Прекрасно! Ладно, чем я могу тебе помочь? — Я перестаю идти и поворачиваюсь к ней лицом.

— Одежда, мне нужна одежда. В моем шкафу нет ничего подходящего.

— Ого, кто бы мог подумать, что дон не захочет держать тебя в форме, а?

— Я устала от тебя. — Я снова ухожу, оставляя ее. Идиотка снова смеется и идет за мной в мою комнату.

— Ладно, ладно! Зная тебя, ты не захочешь ходить по магазинам и тратить деньги дона, верно? Значит, тебе нужно одолжить одежду. Отлично. Я принесу тебе завтра.

— Спасибо, — неохотно отвечаю я.

— Но я серьезно. — Начинает она, и я бросаю на нее раздраженный взгляд. Рафаэла полностью игнорирует его. — Холодные ванны — не единственное решение. Ты можешь… Знаешь…, — она оставляет намек в воздухе, и я раздраженно хмыкаю.

Как будто я не пробовала, но мое тело просто отказывается принимать то, что есть. Оно хочет того, чего хочет, а я страдаю.

— Разве ты не должна разобрать шкаф для полотенец, Рафаэла?

ГЛАВА 39

ВИТТОРИО КАТАНЕО

Я поднимаю глаза, как это уже стало привычным, когда я прихожу домой, и ищу Габриэллу в окне. Однако зрелище, которое я встречаю, вызывает ощущения, противоположные тому спокойствию, которое овладевает мной каждый раз, когда я нахожу ее там.

Тень мужчины нависает над тем местом, где обычно в это время суток находится бразильянка, и гнев, переполняющий мои вены, слишком быстро затуманивает мой рассудок, чтобы я мог остановиться. Я выхожу из машины, не дожидаясь подтверждения, что процедура безопасности завершена, и уже достаю пистолет из кобуры, закрепленной на поясе.

Мои люди удивлены, но следуют за мной, когда я распахиваю главную дверь особняка и пугаю Луиджию, которая остается позади с широко раскрытыми глазами. Я пересекаю коридор и иду к лестнице, ведущей на этажи, не обращая внимания на суматоху, которую оставляю за собой.

Я вхожу в свое крыло с пистолетом в руке и натыкаюсь на Габриэллу, одетую в спортивную одежду, которая делает полуприседание посреди комнаты для гостей. Как только ее глаза замечают меня, весь цвет ее лица исчезает, она поднимает руки ладонями вперед в классическом жесте капитуляции и зажмуривает глаза.