Красавица и Чудовище. Другая история Белль

Или же проклятие постепенно подавит его разум, и бедняга будет скитаться по лесам вокруг деревни, зверея все больше и больше, пока его не пристрелит какой-нибудь охотник вроде Гастона?

– М-м-м! – промычала она, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.

– Сначала мы тебя доставим до места назначения, – с убийственным спокойствием сказал один из охранников. Очевидно, он далеко не в первый раз похищал человека, судя по тому, как хорошо наловчился разбирать ее нечеткую из-за кляпа речь.

Он легонько подтолкнул ее в спину жесткой ладонью.

Белль уперлась ногами в пол.

– Вот что, барышня, – вздохнул охранник. – Нам велели не причинять тебе боли, и пока что мы так и делали. Но только пока. Мы в любой момент можем нарушить приказ.

Белль подавилась криком. Прежде она только в книгах встречала таких ужасных людей... и таких злобных. Она сталкивалась с задирами, да. Еще с идиотами, которые не считали женщин за людей и устраивали свадьбы-сюрпризы. Но никогда еще она не встречала подлецов, которые бы рассуждали о насилии так спокойно, будто речь шла о карточной игре.

Сдавшись, она обмякла и позволила похитителям куда-то ее вести.

– Вот, хорошая девочка, – сказал ее тюремщик. – Недаром все говорят, что ты умненькая. Ты просто делай, что тебе говорят, и все будет хорошо. Пока ты здесь, никто тебя не тронет.

«Пока ты здесь». Он говорит так, словно она здесь временно...

Как будто ее не собираются держать здесь вечно. Может, кому-то просто показалось, что она сумасшедшая, и здесь ее ждет что-то вроде проверки или испытания, после чего ее отпустят? В городе слишком часто поминали «старого чокнутого Мориса», время от времени упоминая и сумасшедший дом. Возможно, кто-то, в конце концов, решил перейти от слов к делу.

– Теперь осторожно, впереди двадцать ступенек. Тут немного скользко.

Едва девушка поставила ногу на вторую ступеньку, как раздался пронзительный, почти нечеловеческий крик. Ее боевой клич не шел ни в какое сравнение с этим жутким воплем, он шел из глубины души, словно кричавшему вырывали сердце.

– Спокойно, спокойно, просто пациент ждет не дождется лекарства, – «успокоил» ее стражник, подталкивая вперед.

Белль заставила себя двигаться, не хотелось, чтобы ее опять поднимали и несли.

Вокруг раздавались странное клацанье и приглушенные стоны. При каждом звуке девушка вздрагивала, отчаянно пыталась задрать голову повыше, чтобы увидеть, что происходит, но безуспешно. Вокруг было темно, только время от времени мелькал свет фонаря.

– Вот и пришли. Заходи. Номер пятнадцать. Большая светлая комната. Повезло тебе, девочка.

Девушку толкнули в спину сильнее. Впереди оказалась ступенька, и на этот раз никто не предупредил Белль об этом. Она споткнулась.

Потом ее заставили запрокинуть голову, подставляя под удар горло, сознание затопило ужасом: Белль представила, как ее кожи касается холодный нож.

Однако тюремщик просто снял с головы девушки мешок и вытащил кляп.

Белль быстро развернулась, чтобы сопротивляться, но стражник был высоченный, его лицо скрывал капюшон – громила напоминал здоровенную безликую шахматную фигуру. Второй тюремщик походил на первого как две капли воды. Они вышли из камеры и закрыли тяжелую дверь. Белль зажмурилась, слушая, как дверь закрывают на замок. Несмотря на то что похитители были обуты в тяжелые сапоги, удалились они беззвучно...

По правде говоря, ее камера и впрямь оказалась неплохой. Тут имелась каменная скамья, заменявшая кровать, а на ней лежал довольно толстый матрас. Рядом стояло ведро, и Белль без труда угадала, каково его предназначение. Под потолком в одной из стен было небольшое зарешеченное окошечко, через которое струился тусклый свет, но больше всего света давали фонари в коридоре, так что в их унылом, мрачном свете девушка даже могла видеть обстановку своей камеры. Б стенах справа и слева от двери тоже имелись зарешеченные окошки, ведущие в соседние камеры.

– За всю свою жизнь я ни разу не была в тюремной камере, – пробормотала Белль, пытаясь увидеть в ужасной ситуации хоть что-то смешное. – За последние две недели я побывала аж в двух. Кажется, я превращаюсь в законченную негодяйку...

Она подошла к двери, прижалась лицом к окошку и попыталась выглянуть в коридор. Увидела она немного: справа располагалось еще несколько камер и просторный закуток, в котором тюремщики хранили свои рабочие инструменты: обтянутые кожей дубинки, подносы для еды, швабры и все такое прочее. С другой стороны коридор тянулся футов тридцать-сорок, там тоже имелись камеры, причем расположенные теснее друг к другу. Из-за темноты трудно было сказать наверняка, но в конце коридора виднелась зловещего вида черная дверь.

Белль вздохнула и отошла от двери, решив проверить на прочность решетку в окошке, выходившем на улицу. Дотянуться до решетки не получилось, к тому же, похоже, ее прутья надежно вмурованы в стену. Разве что попробовать...

Из соседней камеры донесся кашель, и Белль замерла, не успев додумать мысль.

Очень знакомый кашель.

Девушка подбежала к окошку.

– Папа? – позвала она, испытывая странное чувство дежавю.