Красавица и Чудовище. Другая история Белль

— Боже мой! — сказал Когсворт, разглядывая свои пухлые руки и шевеля пальцами. — Я… снова стал самим собой! А как же проклятие?..

Он спрыгнул со стола, увидел Чудовище и Белль и сразу же сообразил, что что-то тут не так.

— Это долгая история, — улыбнулась Белль. — Мы вам потом всё расскажем.

— Буду ждать с нетерпением, — ответил Когсворт, пожалуй, чуточку суховато. Идеальный мажордом: не позволил себе ни капли эмоций. Чудовище чуть улыбнулось.

Затем настала очередь Люмьера, превратившегося в довольно симпатичного, хотя и длинноносого малого. Едва обретя возможность двигаться, он немедленно отвесил поклон и расцеловал Белль в обе щеки.

— Ма cherie… — воскликнул он, улыбаясь от уха до уха. — Не знаю, как вам это удалось, но я с самого начала верил, что вы сумеете снять проклятие! — Тут он заметил Чудовище…

И пожал плечами:

— Ну, что же, никто не совершенен.

Потом настала очередь миссис Поттс, и домоправительница принялась подпрыгивать и кружиться по столу еще до того, как закончила превращаться в человека.

— Честное слово! — восклицала она. — Где мой сын? Чип? Превратите Чипа!

Белль осторожно открыла стеклянные дверцы буфета, достала маленькую чашку и передала домоправительнице. Через несколько мгновений на руках у миссис Поттс сидел извивающийся всем телом пятилетний карапуз, слишком большой, чтобы держать его на руках.

— Чип! — вскричала домоправительница, прижимая сына к груди. Глядя на нее, Белль поняла, что миссис Поттс гораздо моложе, чем ей всегда казалось: просто домоправительница всегда держалась так подчеркнуто вежливо и говорила так уверенно, что производила впечатление женщины в годах. — Мы снова стали людьми! О, Чарльз…

Чудовище и Белль обменялись улыбками. Если у него и оставались какие-то сомнения касательно своего решения, то теперь они окончательно исчезли.

* * *

Магии Розалинды хватило на всех слуг. Последней расколдовалась несносная горничная-метелочка, превратившаяся в такую же несносную девицу. Если прежде Люмьер и питал к ней какой-то интерес, то теперь его чувства исчезли — после того, как горничная ополчилась на чаровников.

Белль чувствовала себя счастливой, но от усталости не могла ничем заниматься — даже отдохнуть толком не получалось. Замок наполнился хлопками открываемого шампанского, радостным смехом и музыкой — уже лет сто тут не устраивали такого праздника. И все же девушке не хотелось участвовать в этом веселье. Это не ее праздник. Она просто угодила в неприятности, неосознанно все испортила, а потом по мере сил постаралась помочь, чтобы исправить то, что натворила. Она вернулась в свою прежнюю спальню и присела на кровать, гадая, что делать дальше.

— Эй, дорогая, идем к нам!

В комнату заглянула женщина, прежде бывшая гардеробом, которую на самом деле звали Анной. Она оказалась очень высокой, со смешливым скуластым лицом — ей бы пошел образ Жанны д’Арк или средневековой принцессы-воительницы. Щеки Анны раскраснелись от вина, а в руке она держала золотой кубок.

— Немного позже, — вежливо сказала Белль.

— Лучше поторопись, а то ничего не останется, — пошутила Анна и, отсалютовав девушке кубком, нетвердой походкой удалилась.

Белль вздохнула и посмотрела в окно, на заснеженный пейзаж. В розарии на белом снегу темнело серое пятно. Всего несколько недель назад девушка подумала бы, что это какой-то несчастный бродяга, а теперь сразу же узнала свою мать. Розалинда сидела, сгорбившись, на земле, совсем одна и, кажется, о чем-то раздумывала.

Белль вскочила и побежала вниз, остановившись, только чтобы накинуть на плечи плащ и захватить еще один, для матери.

До весны было еще очень далеко, но яркое солнце уже намекало на приближение теплых деньков: повсюду звенела веселая капель, а в воздухе едва уловимо пахло дымом. Белль шагала осторожно, отметив мимоходом, что ее туфли потрескались и износились: давно пора их подлатать и поставить новые подметки. Если только принц не закажет для нее новые.

Что за странная мысль. Белль даже слегка вздрогнула.

«Короли, чудовища и волшебницы вместо матерей… а меня, похоже, волнует только одно: подарят ли мне новую пару туфель».

Она улыбнулась, но при виде матери улыбка сбежала с ее лица: Розалинда сидела на скамье с унылым видом, глядя прямо перед собой невидящим взглядом.

Словно уловив настроение дочери, женщина просветлела лицом.

— Белль! Иди, посиди со мной, — оживленно предложила она, двигаясь. Похоже, состояние собственной одежды Розалинду не волновало. Белль осторожно присела рядом и накинула на плечи матери принесенный плащ. — Нам нужно столько всего сделать, чтобы наверстать упущенное! Я хочу всё знать.

— О чем ты сейчас думала? У тебя был очень грустный вид, — сказала Белль.

— Ох. — Розалинда пожала плечами и поморщилась — похоже, движения причиняли ей боль. — Я размышляла о словах Фредерика… д’Арка… Что, если он был прав по-своему? Может, чаровники действительно думают по-другому, действуют не так, как люди, не владеющие магией? Возможно, мы инстинктивно ведем себя не так, как принято в нормальном обществе?

Белль вздохнула.