Красавица и генералы

От нее исходил дух дерзости и свободы. Она сперва была неудобна, потом к ней приспосабливались, делали скидку на пережитое ею. Евгений Васильевич Колодуб уступил Нине право распоряжаться в его доме, освободив для нее собственный кабинет и велев подозрительно глядевшей на непрошеную гостью супруге не вмешиваться.

Невмешательство означало подчинение как монархическим речам шахтовладелицы, так и ее решениям, что либеральным Колодубам было неловко. Сам Евгений Васильевич голосовал за конституционных демократов, видел будущее государственное устройство подобно новгородскому вечу и русские беды числил от самоуправства монархии и робости народа. Его супруга в свое время закончила Мариинский институт в Новочеркасске, была о себе высокого мнения. Она - круглолицая брюнетка с выразительным увядающим лицом. Ей, по сути, было безразлично, что будет - монархия или буржуазная республика, но она стояла на стороне мужа и защищала свои интересы, опасаясь, что молодая вдова возьмет над ним чрезмерное влияние. Ее дети, девица-дочь и гимназист седьмого класса, относились к Нине по-разному: дочь - с опаской, сын - с чрезмерным интересом. В его взглядах Нина читала неприличные мечты, что, конечно, не осталось тайной и для матери.

Однако Нина прожила у Колодубов всего несколько дней. Ей удалось получить кредит от Азовско-Донского банка, и она переехала в гостиницу "Европейская", оставив Виктора и вернув ему деньги за лошадь.

Она не ожидала, что он оскорбится.

- Бросаешь меня? - спросил он. - Мавр сделал свое дело?

Денег брать не захотел, сказал, что они дурно пахнут.

Действительно, то, что ей удалось достать в условиях ведущихся военных действий, вызвало удивление даже у Евгения Васильевича. Однако мужчины были в своих догадках примитивны. Она встретила сослуживца покойного мужа, полковника Улетинова, который привел ее к Каледину, и тот, узнав ее, отдал распоряжение казначейству. Ее честь не пострадала. То, что случилось с ней летом с Симоном, она вспоминала как сквозь туман. Надо же, отхлестала кнутом французика!..

Но казначейство атамана не могло выделить ни рубля.

Не было денег даже для Добровольческой армии, ведущей бои под Ростовом; Корнилов звонил Каледину, угрожал снять войска с Таганрогского фронта, если не будет финансовой помощи... Подполковник из казначейства глядел на Нину с сочувственной усмешкой, и она поняла, что ей надо полагаться на самое себя. Оставался банк, с которым она раньше вела дела и представитель которого Каминка предлагал ей организовать акционерное общество. Нина пошла в банк, зная, что заложит там свой рудник, но освободит душу.

И Колодуб смутился, когда узнал о приеме у войскового атамана, а Виктор от ревности нарочно хотел ей досадить.

- Если с кем-нибудь спутаешься, я убью и его, и тебя, - предупредил самый преданный человек, который не смог, увы, возвыситься над личными пристрастиями.

Он не хотел знать того, что было ей ясным: мы погибаем, дорогой Витюша, погибаем, ибо боимся потерять свои приобретения, потому что собственность это и свобода, и привязанность, свобода от голода, привязанность к прошлому. Но настоящее требовало жертв.

- Послушай, Витя, что ты вбил себе в голову? - спросила Нина. - Ты падаешь в моих глазах. Чем ты лучше тех, кто захватывает чужое?

Он онемел, он был беглецом, лишающимся единственной опоры.

- Я договорилась, - сказала она. - Тебя возьмут в отряд Семилетова. Новобранцы готовятся в юнкерском училище. Ты смелый, Витюша... Я договорилась открыть на свой счет лазарет, мне помогут пожертвованиями. Сейчас не время думать о себе.

Она не спрашивала, хочет ли он идти и погибать под Новочеркасском, но это был для него единственный путь достойно жить. Она выбивала из его головы детские мысли. Война, Витюша, кровь сограждан! Остальное - потом.

Холодная как лед радость обжигала Нину. Она отдавала все, что у нее было.

Хозяин кабинета и отец семейства не подозревал, что гостья может отнять у него еще что-то. А она предложила идти в отряд и младшему Колодубу, маленькому круглолицому юноше, - он сразу загорелся идеей самопожертвования, ловя ее взгляд.

- Что же вы, Нина Петровна? - воскликнул Евгений Васильевич. - Зачем вам этот мальчишка, отпустите заради Бога!

Его фигура отражалась в стеклянном шкафу, набитом справочниками и сочинениями отечественных беллетристов. Со стен на него глядели портреты Толстого и земляка - таганрожца Чехова. Он разводил руки и протягивал их к Нине. Сына отдать было жалко, неужели она не понимает?

Из-за дверей доносился крик супруги и какой-то грохот.

- Вы нас убиваете, - печально сказал Колодуб.

- Нам нужно найти триста спартанцев, триста готовых на подвиг, возвышенно ответила Нина. - В сердце вашего Саши горит...

- Что она говорит! Что она говорит! - покачал головой инженер. - Вы с ума сошли. Он ребенок, а вы взяли с него слово... Отпустите его! Разве вы не знаете, что каждый день оттуда привозят убитых?