Красавица и нападающий (ЛП)

Боже. Судьи думали, что задеть шлем – это пенальти? Если бы им нужна была причина, чтобы выбросить флаг, я бы дал им кровавый.

Мои товарищи по команде оттащили меня от ублюдка, прежде чем я взревел и разорвал его на части. Мудак ухмыльнулся мне, когда судьи собрались, чтобы принять решение.

– Излишняя грубость в обороне, номер девяносто два.

Я закричал, но моя команда вынудила меня отойти в сторону. Дерьмовый пенальти. Я был единственным, кто получил удар. Я пытался защитить себя!

– Раздевалка! – рявкнул тренер Скотт в его гарнитуру. – Убирайся с поля, пока тебя не выкинули с него!

Не то чтобы это имело значение. Наказание было назначено по истечении времени. Из-за меня нападение получило еще один шанс. Я не смотрел игру.

Стадион взорвался неистовыми криками, когда «Гейнсвиллские Кугуары» забили свой победный тачдаун.

Я направился в раздевалку, ругаясь, когда болельщик швырнул свое пиво мне в голову с трибун.

И тренерский штаб сказал мне успокоиться.

Какого черта я должен делать? Считать удары сердца? Повторять расслабляющее слово? У меня была пинта дешевого пива, капающая на мое лицо, и дерьмовое решение, обвиняющее меня, приведшее к нашему поражению.

Ничто не могло ослабить эту ярость.

Тим Морган был первым в раздевалке. Он усмехнулся, сбросив шлем и перчатки в тележку для белья.

– У тебя была одна задача, – сказал он. – Мы должны приобрести для тебя намордник?

Он не хотел со мной связываться.

– Держись от меня подальше, Тим.

– Я могу забрасывать гребаные тачдауны весь день, но мне необходимо контролировать дерьмовую защиту, чтобы получить победу для этой команды!

Наш нападающий, Джавон, встал между нами. Он указал мне на душ.

– Тим, заткнись нахуй. Коул, залезай в воду, – сказал он. – Игра окончена. Ничего нельзя с этим поделать. Отпусти ситуацию.

Легче сказать, чем сделать. У нас был только час, чтобы принять душ и провести интервью. Я отказался от каждого и был первым человеком в автобусе, направляющемся обратно в аэропорт.

Я надел наушники и включил чистый стационарный шум — просто бессмысленный чистый шум. Обычно это заставляло замолчать всех и вся и позволяло мне существовать без этой постоянной эмоциональной бомбардировки.

Не сегодня.

Каждая яма на дороге, каждое ругательство, каждый момент угрюмого молчания команды были разочарованием, которое душило меня в ослепительном гневе. Вместо этого я слушал радио, надеясь найти что-нибудь, что отвлечет меня.

Вместо этого Эйнсли Рупорт разливался по спортивному радио, как маленькая канарейка, которой он был. Поворот событий сегодня вечером взволновал его, как будто пропущенный гол был единственным доказательством того, что ему нужно было убедить Лигу в моем исключении.

– Хоторн постоянно принимает страшные решения. Это не первый его штраф из-за ненужной грубости и не последний, – хриплый голос Эйнсли вызвал у меня отвращение, как от собравшейся слюны, слишком толстой и теплой, чтобы проглотить. – Лиге лучше разобраться с его поведением в ближайшее время, а «Монархам» нужно найти надежную замену. Исход слишком многих игр решает характер Хоторна…

Я не понимал, как крепко сжимаю телефон. Футляр отлетел от экрана, и звук оборвался. Сломался.

Трахни меня.

Нам потребовалось два часа, чтобы добраться до аэропорта и сесть в самолет, и еще два с половиной часа полета, прежде чем мы добрались до дома. Этого времени должно было хватить, чтобы снизить мое подскочившее давление. Вместо этого, я стал чувствовать себя хуже, чем когда-либо.

Мне хотелось выпить виски, поесть и поспать. Не то, чтобы это успокаивало. Мое тело слишком болело от игры, и я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме нескольких ошибок, которые я сделал на поле. Это будет тяжелая ночь.

Тем более что на этот раз... я возвращался не в пустой особняк.

Пригласить Пайпер остановиться у меня было чертовски глупой идеей, но это была моя вина, что ее уволили. Я не стал извиняться – я принял меры. Я обещал ей, что все исправлю, и я это сделал. Новая работа. Новый дом. Грузчики привезли большую часть ее дерьма, но она хотела сначала поставить защиту для детей, прежде чем переехать. Я оставил ее разбираться с этим. Она написала мне в субботу вечером и сказала, что все готово.

И она отправила смайлик с подмигивающим лицом.

Я понятия не имел, что это значит, но, вероятно, мне следовало спать в машине, особенно после того, как эта чертова игра отравила мой разум.

Я направился в дом. Сделал пять шагов, прежде чем столкнулся с ограждением высотой по бедро. Оно поддалось быстрее меня и рухнуло на землю, но я запутался в деревянной раме и пластиковой сетке. Я споткнулся, ударился об пол, случайно воткнув ограждение в каждое больное место на моем теле.

– Какого хрена?

Я отшвырнул от себя закрепленное пластиковое ограждение и снова выругался, когда оно прищемило мне палец прямо над ногтем. Чтобы разбудить во мне ублюдка, достаточно было удара деревом.

Я столкнулся с детской калиткой. Это имело смысл. Но как, черт возьми, я должен был ее вернуть на место?