Красавица из Луизианы

Матросы вежливо приветствовали Батистину. Они стаскивали свои остроконечные колпаки, обнажая головы с длинными волосами, стянутыми на затылке в «конский хвост». Эти парни, уроженцы Бреста, Пемполя и Лорьяна, были симпатичны, добродушны и просты, как многие, кто вырос у моря. Батистина обратила внимание, что на них были только грубые рубахи, завязывавшиеся у горла, и короткие штаны до колен, оставлявшие открытыми волосатые мускулистые ноги. Батистина немного смущалась при виде полуголых мужских тел, она была иначе воспитана и не привыкла к подобным зрелищам. Несколько старших матросов были в коротких, открытых на груди кафтанах, подвязанных шерстяными полосатыми поясами; на ногах у них были деревянные башмаки, набитые соломой, что свидетельствовало об их более высоком общественном положении.

Раньше Батистина считала, что матросы трудятся на корабле от зари до зари, как пчелы в улье, но сейчас она заметила, что многие просто бездельничают. Она поделилась своими сомнениями с провожатым. Тот чуть снисходительно усмехнулся:

— В самом деле, мадемуазель, как только паруса поставлены, нашим матросам ничего не остается делать, как умирать со скуки. И у нас возникают большие проблемы с тем, как и чем их занять.

Легалик продолжал показывать Батистине бизань-мачту, шлюпки и кордегардию, где солдаты азартно играли в кости.

— Но разве не надвигается шторм? — робко спросила Батистина.

Легалик расхохотался. Потерявшая дар речи, обиженная Батистина гордо вскинула голову и обожгла нахала взглядом.

— Шторм! Ха-ха-ха! Ах, простите, ради Бога, мадемуазель! Да нет же, нам сейчас не грозит никакой шторм! В наши паруса дует очень приятный ветерок, и он несет нас вперед, вот и все! Черт побери, мадемуазель, шторм в Атлантике — это когда волны высотой с замок подбрасывают корабль, как щепку, а затем швыряют его в пропасть… И ты каждую минуту думаешь, что пришел твой смертный час и ты вот-вот попадешь прямо в ад… О, я вовсе не хочу вас пугать! Ничего подобного с нами не случится! Сейчас не то время года…

Батистина задрожала. Ей внезапно стало очень холодно, хотя солнце сияло в небе так же ярко, как и час назад.

— Держи вора! Держи! Хватай! Разбойник! Грабитель! Негодяй! Славное винцо нашего капитана! — раздались вопли на полуюте.

Растерянная Батистина увидела, как из камбуза выскочил корабельный кок, размахивая ножом. Он преследовал Жоржа-Альбера, который, по своей дурной привычке, только что стянул приглянувшуюся ему бутылку вина.

Батистина принялась бранить своего дружка-приятеля за отвратительный поступок и уговаривала его вернуть приобретенное неправедным путем лакомство. Матросы пришли в восторг от неожиданной забавы. Они всячески подбадривали воришку и стыдили повара за жадность. Недовольно ворча, кок удалился в свое царство котлов и поварешек, а Жорж-Альбер скрылся от людских глаз, чтобы на свободе насладиться добычей.

Батистина едва переставляла ноги рядом с неутомимым Легаликом, который продолжал объяснять ей предназначение мачт, рей и парусов. Она с трудом подняла голову. На небе появились легкие белые облачка. Сидевшие около бушприта матросы рассказывали друг другу какие-то занимательные истории. Легалик, гордый тем, что может продемонстрировать свою власть Батистине, сурово прикрикнул на них и отослал всех в разные стороны с поручениями. Но усилия помощника капитана пропали даром: Батистина была не в состоянии восхищаться чем бы то ни было. Легалик же, не придавший значения восковой бледности девушки, потащил ее на нижнюю палубу, где находились батареи и где около десятка матросов драили до блеска пушки.

Неожиданно Батистина остановилась. Ей показалось, что откуда-то доносились стоны. Девушка вопросительно взглянула на Легалика, но тот, похоже, ничего не слышал или сделал вид, что не слышит. Увлеченный ролью гида, он без умолку расписывал достоинства корабля. Легалик и едва державшаяся на ногах Батистина посетили трюм, пороховой погреб, склад парусов, матросский кубрик. Везде пахло дегтем и потом. Девушка поднималась и спускалась по бесконечным трапам, пролезала через узкие люки, а Легалик суетился вокруг, подхватывал и поддерживал ее, помогал подняться или опуститься, Огромные ладони моряка сжимали узкую талию гораздо крепче, чем того требовали обстоятельства, и частенько касались нежных грудей.

Батистине не хватало воздуха. Они все глубже влезали в чрево «Красавицы», и ей становилось все труднее дышать. В конце концов Батистина почти упала на пушку второй батареи.

— Подонки! Мерзавцы! Гады! Вам-таки отрежут кое-что!

На сей раз Батистина была твердо уверена, что не ослышалась. Где-то внизу кто-то отчаянно колотил по перегородке, ревел, рычал и визжал от ярости. Ошибиться было невозможно: то были женские голоса. Легалик, крайне смущенный пронзительным взглядом Батистины, бросился вперед и что-то быстро зашептал часовым.

— Но, сударь… Что означают эти крики? — проговорила Батистина.