Краш-тест для майора

Слепну сильнее, чем от вспышки световой. Но послушно делаю. Вот это краш-тест, Зольников! Вывезешь?

Где-то фоном в ухе слышу Андрея:

— Тяни время, в отделе пробивают локацию по номеру.

Это бесполезно, Муратов не дурак, у него переадресация на какой-нибудь чёрный, а это ни один час. Могут и до завтра пробивать. А он может симки каждые полчаса менять.

— И Настин номер пробивают тоже! — словно читая мои мысли добавляет брат.

Это уже реальнее. Но все равно — не факт.

— Покажи Настю, — требую я у Муратова. — Хочу видеть, что она еще жива.

А что потом Зольников? По обстоятельствам потом.

— Брат, в Альфе свой человек, не вздумай… Мы возьмем его, — голос Ивана.

— Яра уже едет в гарнизон, — добавляет дядька. — У нее твой код протокола.

Возьмём, но когда?

Ох, как ствол у виска ускоряет реальность!

Дядька тоже что-то говорит мне. Выдираю наушник из уха. Не мешайте мне. Делайте, что можете. И я буду делать, что могу.

На экране наконец-то появляется Настино лицо. Вздрагиваю. Бледная очень. Губы синие. Черты лица обостренные. Веки закрыты. Моя грудная клетка сжимается.

— Она жива?.. — выдыхаю я.

Переводит камеру чуть ниже, на шею. Венка едва заметно бьётся.

— Видишь?

«Не туда смотришь, Зольников!» — даю я себе мысленно пару отрезвляющих оплеух. И сосредотачиваюсь на деталях вокруг.

Подушка. Наволочка белая. Грубоватая. Застиранная. С крупным льняным волокном. С краю — серое пятно, похожее… на что? Что-то знакомое!..

Сердце — зараза — оглушает своим стуком и мешает мне.

— Братишка…

— Не вижу! — вру я, перебивая Ивана. — Она дышит?

— Дышит. Но слишком редко. Ей нужен аппарат для дыхания.

Телефон в его руке вздрагивает, мельком вижу край голубой стены. Или не стены? Черт.

— Хватит любоваться, — гаснет экран. — Ну? Сколько стоит слово майора Зольникова? Или даже не так. Сколько стоит жизнь этой шлюхи? Стреляй… — вальяжно.

Ладонь покрывается потом. Превращаясь в слух, ловлю фоновые звуки в телефоне. Они есть…

Невнятный мужской голос. Крики на заднем фоне. Далеко, далеко… Не разобрать слов. Но в груди бьётся дежавю, оглушая и подсказывая, что решение оно вот… вот… интонации эти я уже слышал! Крик вдруг складывается с голубой стеной и этой наволочкой. В углу которой серая печать! Точно такая же, как была на моей пижаме! Это же тот болезный опять, что орал в окно, что он нормальный, а его держат в психушке силой!

— Бля… — устало улыбаясь облизываю я пересохшие губы. Спрятать там, где искать будут в последнюю очередь. Под носом! Но в то же время — в самом логичном месте. Потому что не готов ты ее убить, Муратов. Ты пытаешься ее реанимировать, чтобы таки увезти, да?

Веду по экрану пальцем, скидывая вызов.

Братья неожиданно с двух сторон делают рывок в мою сторону. Выбивая вверх дрожащую от усталости и слабости руку со стволом и впечатываю меня щекой в стол.

— Идиоты… — улыбаюсь я. — Отпустите. Я знаю, где она.

Аккуратно вытаскиваю из предплечья шприц, закрываю иглу колпачком. Убираю в карман.

Русская рулетка, новая версия. Теперь твой ход, Муратов!

Глава 41. Живые и мертвые

Память возвращается. Непоследовательными озарениями. Словно в темноте вспыхивает настольная лампа над очередным из столов. И вот опять…

Настя на платформе. Красивая моя… Грудь сжимает от этого пронзительно воспоминания нашей первой встречи. Словно реактор радиоактивный запустила в груди. И я до сих пор на нём пашу. Уже упасть должен. А даже спать не могу!

Следующая вспышка — как я пионы ей покупаю… а ее уже нет!

И потом…

«В Москву поедешь со мной?» Словно руку и сердце предлагаю. Так же колбасит!

И её надрыв: «поеду…».

Губы опухшие, зацелованные… От наших стонов внезапно вспыхивающих в голове колени становятся мягкими и окатывает горячей волной. Моё лицо вздрагивает с болезненной улыбкой. Мне заранее больно и пусто. Почему? Живая же… Решил же — увезу, заберу…

Но предчувствия плохие. Как будто я ее уже потерял. Очень страшно от этих предчувствий.

Что она вколола в себя?…

— Брат.

Открываю глаза.

— Всё нормально будет, братишка, — сжимает плечо Андрюха. — Вытащим. Дыши, давай, ровно.

— А если — нет? — протираю ладонями лицо. — Как жить дальше? Если бы ты свою Варю спасти не смог?

— Не смог с наскока, бился бы дальше.

— Ты с генералом бился. Враг понятен. А мне кого убить, чтобы с ней теперь все нормально было? Муратова? Это месть. Настю это не спасет.

— Всё нормально будет, — подбадривающе пытается улыбнуться мне, слегка заряжая кулаком в плечо. — Живая… Это главное.

— Гузов тоже живой… Но прогноз у него…

— Не думай об этом. Сейчас надо другую задачу решать.

Машина тормозит. Нас встречает Яра и два автобуса альфачей.

— Ты всех что ли дёрнула?

— Конечно… — прищуривается. — А вдруг оставшимися Муратов решит распорядиться? Мы же его возможностей не знаем. А тут приказ, протокол, всё! Никуда не денешься.

— Хвалю, лейтенант Владо, далеко пойдёшь… — выкидывает стаканчик от кофе дядька в урну.

— Зольникова она, — поправляет Иван. — Через две недели уже.

Утягивает её чуть дальше, к фургону. Целуются… Меня опять накрывает. Отвожу глаза.