Краш-тест для майора

А Настя уколола себе то же самое… И я не могу найти равновесие! ЭКГ у нее так себе, но МРТ не показало никаких поражений мозга.

Врач из краевой хмуро смотрит на Настин анализ крови.

— Что там?

— Ничего хорошего. Но должна прийти в себя.

— Почему не приходит?

— Ждите. Как придёт в себя — не беспокоить. Не показаны нашей спящей красавице теперь волнения, товарищ майор.

И я опять жду, поглаживая её по волосам.

Грею её холодные ладони в своих.

— Сергей Алексеевич, может Вы на ужин сходите? — заглядывает вернувшаяся сегодня Тамара Львовна. — А я с Настенькой посижу.

— Нет, спасибо.

— И… там… мама её едет, сестра, племянница… можно пустить?

— Конечно, — преодолевая себя киваю я.

Не хочу я сейчас никого видеть. На других людей просто нет энергии. Всё направленно на Настю.

Выкуриваю в открытое окно последнюю сигарету, наблюдая, как проходит группа следователей из МВД с проверкой по делам пациентов. С ними — независимый психиатр и еще несколько специалистов. Их задача разделить больных и здоровых, похороненных тут заживо.

Закрываю плотнее окно. Мой телефон тихо вибрирует. Андрюха.

— Да?

— Добрый вечер, братишка?

— Все еще нет.

Выдерживает паузу.

— Мы нашли кое-что в вещах Муратова…

— Что?

— Флешка. С записью. Там… Настя.

— И?.. — тяжело сглатываю я.

— Не телефонный разговор. Выйди на минуту в сквер. Я тебе покажу.

На улице уже темнеет. Уходим с ним подальше в гущу деревьев на скамью. Андрей открывает маленький нетбук, который никогда не был и не будет подключён к интернету. Он именно для такого плана информации, которая никогда не должна никуда выплыть. Ни чужим, ни нашим.

Я смотрю на экран. Заплаканная Настя с разбитым лицом. Одежда порвана. Совсем еще юная… И оплывший мерзкий полкан! С похабной ухмылкой что-то ей говорящий. Звука нет.

На мгновение он отвлекается и Настя, метнувшись к кобуре, выдергивает оттуда ствол. Прицелившись ждёт, пока он развернётся. Выстрел…

Согнувшись пополам он падает на пол, держась за пах и дергаясь в судорогах. Настя исчезает из кадра. Зато через минуту появляется некто. Лица не видно. Голова срезана кадром. Он в нашей форме и перчатках. Тело полковника вздрагивает, голова дергается. Во лбу появляется пулевое…

Этот некто убирает ствол в пакет для хранения улик. Потом разворачивается, его отражение мелькает в стекле. Муратов!

— Что мне с этим делать?

— Вырежи тот кусок, где есть Настя. Удали его. Оставь только тот, где появляется эта мразь. Если при ревизии попадётся этот ствол в вещ доках, убери с него отпечатки. И забудь этот эпизод. Любые показания свидетелей, где фигурирует какое-то упоминание Насти в контексте этой ситуации в дело не вносить.

— Сделаем!..

Протягивает мне пачку сигарет. Забираю у него всю пачку.

— Делайте…

— Гузова и Муратова переводят сюда на днях. В охраняемый бокс. Теперь сами будут жить в своей богадельне.

— Не сдох…

— Не сдох. Но мозг поражён. Обещают, что будет парализован на одну сторону, зона Брока и височная доля невосстановимо поражены.

— Что это значит?

— Оба эти центра отвечают за речь, возможность воспринимать и воспроизводить речь. Включая письмо и чтение. Короче его компьютер теперь не имеет устройства ввода и вывода речи. Показаний он не даст. Память будет нарушена, сознание спутанно. Но жить будет. Не слишком долго. Из-за сердечной недостаточности и у него там что-то еще…

— Не получилось у него лёгкой смерти. Но богадельня теперь самое то.

— Хорошие же новости!

— Нет. Плохие. Настя воткнула в себя то же самое.

— Не сравнивай брат. Ей быстро оказали помощь, у нее не было кровотечения. И… Настя придумала эту схему! Она бы не сделала себя инвалидом. Женщины так не играют. Либо безопасно, либо сразу смерть. Такова их психология…

Пожимаю руку брату.

Возвращаюсь в палату.

— Здравствуйте, — останавливаюсь я в дверях.

У кровати Насти тихо рыдает ее мать. Лена, хмурясь, стоит у окна. Ольга — посреди палаты, с ненавистью и презрением глядя на меня. И теперь мне словно нет места здесь…

Но я, преодолевая это ощущение, делаю пару шагов внутрь. Встаю в ногах у Насти. Тишина звенит. Слышны только всхлипы её мамы. Мне очень стыдно перед ними, что я не уберёг Настю.

— Товарищ майор, — оборачиваюсь к приоткрытой двери, — вам форму привезли. У вас видео- конференция с Москвой через два часа, — отдает мне китель мой новый секретарь.

Бросаю китель на пустую кушетку. Ольга переводит взгляд на мои погоны.

— Нацепляли на себя звезд! — вдруг срывается. — Герои!.. А на деле — насильники, убийцы… звери!

Я не защищаю свои погоны. У меня на это нет сейчас сил. Просто смотрю ей в глаза.

— Это всё твоя вина! Она же отказа тебе! Но нет!.. Такие, как ты не останавливаются, когда хотят что-то получить! Хозяева жизни! Эгоисты чёртовы! Доволен?! Девочке двадцать четыре… Что вы с ней сделали?!

— Не надо кричать, — прошу я.

— Два года её обсуждали, как шлюху генерала, два — как подстилку подполковника… теперь что? Как неудавшуюся самоубийцу будут распинать?

Как и откуда информация вышла, что она сама в себя воткнула?.. Муратов её коллегам поведал?

— Я увезу её отсюда.