«Красин» во льдах

Джудичи отправился в Арктику в коверкотовом летнем пальто. Но уже в Бергене он напялил на себя несколько жилетов, которые один за другим снимал в течение первого дня. К вечеру на Джудичи остался только один жилет. С неудовольствием оглядев нашу «робу», из которой мы после Бергена вовсе не вылезали, Джудичи заметил, что даже в полярном походе намерен соблюдать элегантность. Когда через некоторое время, уже во льдах, мы влезли в огромные теплые полушубки, вид их привел Джудичи в ужас. Он смотрел на нас с мистическим страхом и боязливо дотрагивался пальцем до черной кожи моего полушубка.

Бедный Джудичи! Через два дня после того, как «Красин» вошел во льды, в разговоре с Пономаревым он спросил, нельзя ли и ему, Джудичи, получить полушубок. Итальянцу выдали его в тот же день. Джудичи влезал в него, испуская крики восторга. Он был очень забавен в своем черном кожаном полушубке, в коротеньких штанишках и в шерстяных чулках.

С первого дня итальянец стал одним из пяти «угловых» жильцов кают-компании «Красина». Ледокол вовсе не приспособлен для такого количества людей, какое было на нем в течение всего времени исторического похода на север. О комфорте и думать никто не смел. Кают-компания одновременно служила и столовой, где мы ели и пили пять раз в день, и комнатой отдыха, где отдыхали после вахты сменявшиеся штурманы. Наконец, кают-компания служила и спальней для «угловых жильцов», как в шутку называл наш капитан Давида Джудичи, Адольфа Гуля, журналистов Южина, Суханова и меня.

Джудичи водрузил на столик возле себя пишущую машинку и часами выстукивал радиотелеграммы объемом в тысячи слов. Иногда он ложился с книжкой в руках, ставил книжку перед глазами, и через минуту тонкий свист разливался по кают-компании. Джудичи необыкновенно музыкально храпел. Ксения очень любила звук храпа Джудичи. Она слушала его, сложив на груди руки, и умиленно разглядывала лицо спящего итальянца.

Доцент Гуль был самым пожилым человеком не только в нашей кают-компании, но и на всем корабле.

Штурман Петров назвал его «человеком, который есть полуостров». Именем Гуля назван маленький полуостров на западном берегу Шпицбергена, на так называемой Земле Хокона VII. Шпицбергену Гуль посвятил свою жизнь. Он являлся начальником почти всех норвежских правительственных экспедиций на Шпицберген. В то время лучшими картами Шпицбергена считались те, что составлены Адольфом Гулем.

Очень крепкий человек пятидесяти лет, с коротенькой рыжеватой бородкой, он много раз на день причесывал свои светлые, седые с рыжинкой, волосы. Гуль был скромен и мягок в обращении всегда и со всеми. Подходя к столу, он обычно потирал руки и произносил русское «доброе утро». Дотрагиваясь до суповой миски, смотрел внимательно на соседа и задавал вопрос: «Суп?» — «Суп», — говорил сосед, и Гуль удовлетворенно качал головой. Так он поочередно знакомился с названиями всех блюд, а также со всеми предметами, находившимися в кают-компании. Затем он продолжал расширять круг своих знаний, запоминал русские названия частей корабля, названия одежды, заучивал глаголы и радовался, когда ему удавалось произнести за столом русскую фразу.

Во время одной из своих экспедиций на Шпицберген Гуль остался в горах. Безмолвие гор Шпицбергена полно звуков. С горных вершин ползут сияющие синие глетчеры. На горных вершинах рушатся ледяные глыбы и синими метеорами слетают в долину. Гул рождения этих ледяных «метеоров» разносился по горным вершинам, где бродил тогда еще молодой ученый Гуль. В тот день Гуль унес с горных вершин в долину горсть промерзлой земли — память о почве горных вершин. В одном из красных деревянных домов людского поселка Гуль рассматривал, изучал горсть земли, взятой им на высоте двухсот сорока метров над уровнем моря. Горсть земли была кладбищем миллиардов живых существ, живших миллионы и миллионы веков назад. В горсти земли, принесенной им с высоты двухсот сорока метров, Гуль увидел остатки морских моллюсков. Тот день положил начало работе Гуля по изучению состава горных высот Шпицбергена. Гуль понял и доказал, что суша архипелага Шпицберген поднимается, растет из воды. Море отступает от этой земли. Эта земля — бывшее дно моря. Гуль написал об этом книгу. В Осло, столице Норвегии, Гуль был директором Института Шпицбергена и Медвежьего острова.

На «Красине» Гуль ревностно принялся изучать русский язык.

Он выговаривал не «суп», а «су-уп». Он произносил не «спасибо», а «спаси-ибо». Гуль бывал в России и переписывался с русскими учеными.

Гуль и Джудичи так не походили один на другого, что не могло быть зрелища более странного, чем Гуль и Джудичи, живущие в общем углу. Оба они были у нас на положении иностранных гостей советской арктической экспедиции и обитали с нами в кают-компании.