«Красин» во льдах

«Но это совсем невозможно! Сора, я хочу спать, спать, спать! — Я почти рассердился на моего спутника. — И вы должны спать, спать, спать! Иначе мы никогда не дойдем. Иначе мы потеряем последние силы в этой пустыне!»

Мой спутник был рассудительней меня. Он отвечал спокойно:

«Мы не ляжем спать, ван-Донген. Не кричите, иначе вы ослабеете. Вы знаете, какова судьба слабых в полярных льдах. Мы оставили наши мешки на острове. Если мы ляжем на льду, кто-нибудь из нас проснется с отмороженной конечностью. А что тогда будет делать другой? Он либо покинет больного, либо останется погибать вместе с ним. Можете ли вы быть уверены в том, что где-нибудь совсем близко от нас, за одним из этих торосов, не лежит умирающий Финн Мальмгрен? Мы должны идти и искать до тех пор, пока это будет возможно».

Тогда я протянул прекрасному человеку, мужественному капитану Сора руку и, признавая свою вину, сказал:

«Вы больше никогда не услышите от меня жалобы, капитан».

И снова мы двинулись в путь по льду. Вокруг нас царила все та же страшная тишина льдов, поднимались торосы, которые мы то и дело принимали за фигуры людей. Я чувствовал, как силы меня покидают, хотя ни за что никогда не сказал бы об этом капитану Сора. Мы боялись смотреть один на другого и двигались как во сне. И вот наступил момент, когда я увидел, как мой спутник, капитан Сора, вдруг начал отдаляться от меня, как-то неуверенно поднимал лыжи, привязанные к ногам. Прежде чем я успел что-нибудь сделать, Сора крикнул:

«Стоп!»

Между ним и мною по льду прошла зловещая трещина.

Началась передвижка льдов. Полярная весна в середине июля вступила в свои права. Нам угрожало остаться на какой-нибудь плавучей льдине среди пустынного океана.

И мы повернули! Почти двадцать часов продолжался наш путь на Фойн. Под ногами у нас расходились льдины, образовывались полыньи, громоздились торосы. Мы не смели остановиться ни на минуту, хотя бы для того, чтобы захватить с поверхности льдины горсточку мерзлой пресной воды.

Через двадцать часов я почувствовал под своими ногами твердую почву. Перед глазами поднимались прибрежные скалы Фойна. Мы доползли до берега и упали на обледенелые камни и лежали там, я не знаю и не помню сколько часов. Я пришел в себя и открыл глаза лишь тогда, когда почувствовал прикосновение чего-то теплого к моей щеке. Открыв глаза, я увидел над собой грязную шерсть зверя. Большое живое существо теплым языком облизывало мое лицо.

Я вскочил с криком:

«Сора, медведь!»

Сора смеялся. Меня лизала одна из собак, оставленных нами на острове. Все четыре собаки остались живы. Две из них без сил недвижно лежали возле саней, с высунутыми языками, тяжело дыша. Две другие еле передвигались. Сора сидел рядом со мной. Он весь зарос густой бородой и уже успел загореть под лучами полярного солнца.

Он дотронулся до моего плеча рукой и тихо сказал:

«Ван-Донген, вы должны быть готовы к тому, что мы больше не увидим земли. Я не хотел бы, чтобы последние часы, дни нашего существования были омрачены отчаянием или страхом. Боитесь вы умереть?»

Я понял своего спутника. Вокруг острова медленно передвигались льдины, наползая одна на другую, одна другой кроша ребра, сияя при этом всеми красками, которыми так богата прекрасная Арктика. Но это сияние красок, эта величественная картина передвижки льдов в океане для нас означали потерю надежды.

«Человек не должен бояться смерти, — ответил я спутнику. — Уметь встретить ее спокойно — это такое же искусство, как уметь достойно прожить целую жизнь».

Недостойно бояться смерти, но и недостойно ускорять ее наступление.

«Мы будем жить, пока это будет возможно», — решил Сора, тем самым предрешая судьбу оставшихся четырех собак.

Я молча пожал руку своему товарищу.

Мы перетащили на вершину острова спальные мешки, сани и туда же перевели собак.

Наступило двенадцатое июля. Сора и я спали в наших спальных мешках. В живых остались две собаки. Третью мы уже доедали. Тушка четвертой лежала про запас. Мы спали долго. Солнце было на юге, приближался полярный полдень. Сора разбудил меня. Он кричал не своим голосом:

«Сирена! Сирена!»

В тумане мы не видели ничего. Но из густой молочной пелены к нам доносился явственный звук сирены. Прошел час. К нашему счастью, начал медленно рассеиваться туман. Когда он рассеялся, мы увидели на траверсе острова во льдах корабль с двумя желтыми трубами. Сора вскочил, схватил лыжу и принялся размахивать ею.

Увы, корабль шел мимо, как будто не замечая нас. Только много позднее мы узнали, что нам подавали сигналы, которых мы тогда не сумели заметить.

Корабль двигался, побеждая льды. Он наступал на них, являя собой зрелище, от которого захватывало дух. Это было самое величественное из всего, что можно себе представить. Сора без устали размахивал лыжей. Я поднял кусок одеяла и принялся поднимать и опускать его, силясь привлечь внимание корабля.