Красивая ложь

Мне не понравилось, как это прозвучало, как будто так легко изменить свою жизнь. Но я все же верила, что Эйс мог бы избавиться от наркозависимости. Когда он начал принимать наркотики, это был его выбор, и это значит, что теперь от него потребовался бы новый жизненный выбор, но Эйс не хотел его сделать. Дорога к выздоровлению полна препятствий, но кто сказал, что должно быть легко? Сначала надо сделать выбор. Эйс был способен на это. И руку помощи ему готовы были протянуть вполне конкретные люди.

— Кто тебе это сказал? Папа? — спросил Эйс, вставая.

— Какая разница, если это правда?

— Как всегда, ты и понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты живешь в своем собственном мирке. Ридли и ее вселенная величиной с яблоко. У тебя все разложено по полочкам: белое и черное, плохое и хорошее. Достаточно сделать правильный выбор, да?

Как видите, Эйс извратил мою теорию до неузнаваемости. Я встала и пошла к двери. Меня трясло от злости и грусти, ведь я пришла за помощью, за утешением. Он ничего не мог мне предложить, а уж о том, чтобы защитить меня, и речи быть не могло. Я хотела исчезнуть. Я хотела убежать. Я хотела прижаться к своему брату. Я его ненавидела. Я его любила, как и прежде.

— Жизнь не такая простая, как кажется, Ридли.

Я не знала, что ему ответить. Я боялась, что мой голос предательски задрожит. Слезы лились из моих глаз непрерывным потоком. Я никогда не утверждала, что жизнь проста, потому что не верила в это.

— Ридли, сдайся. Позвони маме и папе. Все закончится хорошо. Как всегда.

Услышать такие слова от мужчины, который был любовью моего детства, было невыносимо. Мой брат. Я любила его без всяких условий. Я никогда и мысли не допускала, что он ненавидит меня. Вдруг в моем сознании всплыли слова Эсме, которые она сказала о дяде Максе: «Из камня воды не выжмешь. Можно долго стараться, но это дорого тебе обойдется».

Я ушла, хлопнув дверью. Пол подо мной задрожал. Я сбежала по шатким ступенькам вниз, на пустынную улицу. Не зная, к кому обратиться за помощью, я присела на скамейку и стала прислушиваться к знакам вселенной. И тут кто-то прошептал мне на ухо: «Ты можешь рассчитывать только на себя, детка».

* * *

Я отправилась в Вест-Виллидж. Сначала я сделала нечто странное: поехала на метро до Девяносто шестой улицы, после чего поднялась наверх и поймала такси. Доехав до большого магазина, я зашла в него со стороны Бродвея, а потом вышла через другой вход. В ближайшем банкомате я сняла несколько сотен долларов, сколько позволяла моя кредитка. Затем я села еще в одно такси, все время оглядываясь по сторонам в поисках скинхеда или копов, или неизвестно кого, кто мог бы вызвать у меня подозрения. Я убедилась, что никто за мной не следит. Все казалось мне непривычным, а предостережение Джейка все время звучало у меня в голове. И думаю, что я не удивлю вас, если скажу, что была напугана всем происходящим до дрожи.

Я остановилась в каком-то третьеразрядном отеле неподалеку от площади Вашингтона, мимо которого проезжала пару раз. Этот отель выглядел так, как и положено выглядеть месту временного пребывания людей определенного сорта. Зато вы платили наличными и вам никто не докучал никакими вопросами. За стойкой администратора сидел пожилой мужчина в джинсовой рубашке с пятном от кетчупа на нагрудном кармане. Он даже не взглянул на меня, а просто взял мои деньги и протянул ключи со словами:

— Комната двести три. Лифт справа. Лестница слева.

Я думаю, что через десять минут он бы меня не узнал. Но таковы были принципы работы этого заведения. Сама не знаю почему, но мне вдруг захотелось, чтобы он посмотрел на меня. Я хотела, чтобы он осознал, что я не призрак.

— Желаю вам приятного вечера, — сказала я, задержавшись у стойки.

Мужчина не сказал ни слова. Просто отвернулся от меня и прошел в свой кабинет.

Номер оказался относительно чистым, хотя шторы пожелтели от сигаретного дыма, на полу и на стенах ванной была отбита плитка, а на потолке виднелись пятна от подтеков. Лежа в ту ночь на кровати, я смотрела в окно, и оранжевый свет уличных фонарей навевал на меня грусть. Мне казалось очень странным, что никто в мире понятия не имеет о том, где я. Я ощутила, что такое полное одиночество. Как будто в моей груди сделали прокол, и сквозь меня свистел ветер, заунывный и холодный. Я так и не смогла уснуть.

Глава двадцать четвертая