Красивая лживая сказка

В действительности на Наташу не смотрел он не по этой причине, а потому что его совершенно не интересовала эта невысокая полненькая девушка, постоянно краснеющая, стоило ему обратиться к ней с каким-либо вопросом. На взгляд Виктора Павловича, она была невзрачна и глуповата. И если бы он узнал ненароком, что макияж на свое крохотное личико Наташа каждое утро наносит с целью быть привлекательной именно для него, то очень бы этому удивился. Виктор Павлович привык к Наташе точно так же, как к звонку будильника по утрам, толчее в трамвае и прочим непременным атрибутам его жизни, без которых он не представлял своего существования, но и не замечал их, как люди не замечают того, что дышат. Он знал, что придя утром на работу, обязательно увидит здесь Наташу, и этого ему было достаточно, чтобы не думать о ней все остальное время.

А сама Наташа никак не решалась открыться ему. По ее мнению, Виктор Павлович был невероятно красив, очень умен и вообще, настолько идеален, что она под его взглядом всегда терялась и, чувствовала это сама, немного глупела. Промолчала она и на этот раз, и только грустно вздохнула.

В этот день работа у Неделина что-то не ладилась. Мысли разбегались в разные стороны, и голова походила на покинутый жильцами дом. Следовало сосредоточиться, чтобы разобраться в той мешанине из цифр, что плотными рядами испещрили экран компьютера. Но для этого нужна была сила воли необыкновенная, какой у Виктора Павловича и в другие дни не хватало, не то что нынче. Обычно он одерживал верх над атакующей его армией цифири своим прилежанием, сегодня и оно куда-то исчезло. Тогда он пошел на хитрость, к которой изредка прибегал, когда у него от мерцающего экрана компьютера начинали болеть глаза, и распечатал отчет предприятия на принтере. Взял карандаш и направил его острие на цифры, которые на бумаге выглядели уже не так устрашающе. Однако, даже вооружившись карандашом, он по-прежнему не мог уловить элементарной логической связи между показателями налоговой и бухгалтерской отчетности. Все это казалось ему сегодня какой-то абракадаброй, придуманной только для того, чтобы морочить людям головы.

«Вот что значит пить на ночь кофе!» – подумал раздраженно Виктор Павлович и сильнее, чем это было можно, нажал на карандаш. Грифель, тонко и противно пискнув, сломался, прочертив на листе короткую кривую линию. Неделин в сердцах чертыхнулся, поискал на столе запасной карандаш и, разумеется, не нашел. Карандаши в их компьютеризированном отделе давно исчезли, его собственный был анахронизмом, уступкой многолетней привычке. Виктор Павлович сам себя часто ругал за то, что был рабом своих привычек, но давно уже даже и не пытался что-либо изменить.

– Виктор Павлович, – раздался за его спиной робкий голос Наташи. – Давайте ваш карандаш. У меня точилка есть!

Он резко обернулся, словно его кольнули в спину сапожным шилом, и увидел умоляющий взгляд Наташи. В спешке и расстроенных чувствах она подвела свои губы слишком толсто и жирно, и теперь, когда девушка просительно улыбалась, они расплылись чуть ли не на половину ее крохотного личика. Виктор Павлович мельком отметил это и сразу же забыл, как о совсем ему безразличном. Подавив свое раздражение, он сухо сказал:

– Зачем же себя затруднять, Наташа, я и сам могу.

– Ой, что вы, Виктор Павлович, для меня это такое удовольствие, – зачастила словами девушка, желая убедить его в чем-то очень для нее важном. – Я в детстве, помню, так любила карандаши точить, что даже нарочно ломала их.

Девушка обманывала и потому отчаянно краснела. Она и точилку-то приобрела в надежде, что однажды та может понадобиться для карандаша Неделина, который не мог быть вечным, в отличие от пренебрежения своего хозяина ею, Наташей. Но Виктор Павлович не замечал этой явной лжи.

– Ну, если только так, – снисходительно согласился он и протянул Наташе карандаш.

Пока Наташа зачищала грифель, Виктор Павлович раздумывал, о чем бы с ней поговорить – молчать в данной ситуации было просто невежливо. Наконец он нашелся и сказал:

– Ты такая нарядная сегодня, Наташа, никак, собралась куда-то после работы?

У Наташи чуть не выпал карандаш из сразу ослабевших рук. Впервые Виктор Павлович заметил, что она принарядилась, а ведь она делала это часто и всегда только для него…

Девушка пролепетала:

– В кино, – и не знала, как сказать главное, то, ради чего она так старательно сегодня принаряжалась и почему почти не спала ночью. Хотела – и не могла выговорить, язык отказывался ей повиноваться.

Неожиданно помог сам Неделин.

– И не одна, наверное? – спросил он, при этом лукаво подмигнув ей.

– Хотела с подругой, а у нее вдруг срочные дела появились, – наконец решилась девушка, словно в омут бросилась с головой. – Вот не знаю теперь, куда второй билет девать.

– А что за фильм? – равнодушно поинтересовался Неделин.

– О любви, – затаив дыхание, сказала девушка. И стала почти пунцовой от смущения.