Красиво сломан

— Не самый верный способ, чувак, — презрительно говорит Эйдан.

— Хорошо, скажи мне, Эйдан. Как я должен был противостоять своему отцу, трахающим мою лучшую подругу? — спрашивает он его сердито.

— Кто ты вообще? Потому что, если ты Крис, то повёл себя, как настоящий осёл, — говорит Эйдан, покидая комнату.

— Как я стал виноватым? — кричит он сердито. Я забираю Кэйлен и подхожу к нему.

— Я знаю, что тебе сейчас больно. Не могу представить, что ты чувствуешь. Но то, как ты справился с этим... Это не похоже на тебя, — говорю ему, и Крис хмурится.

— Мне не больно, я разъярён. Я злюсь, я чертовски зол! Он это заслужил! — выражение лица Криса жёсткое и холодное. Я киваю.

— Я не оправдываю его. Но ты был так занят, пытаясь прижать его, что не заметил, как сильно страдала твоя мама. Каждый удар, который ты наносил ему, доставался и ей, — я пытаюсь достучаться до него. Он даже не смотрит на меня. — Когда тебе действительно понадобится кто-то, чтобы поговорить об этом, я здесь, — произношу, передавая ему Кэйлен. Я не уверена, Кэл это или Крис, но кем бы он ни был, он не исчезнет рядом с ней, а мне после такого нужно поспать. Это было слишком.

***

Проснувшись, я проверяю свой телефон. Сейчас половина третьего ночи. Я поднимаюсь наверх в комнату Криса, чтобы убедиться, что он не против присутствия Кэйлен. Поднявшись наверх, замечаю мистера Скотта, держащего в руках свою голову, сидя под дверью своей комнаты. Я оборачиваюсь, чтобы спуститься вниз.

— Лорен, — зовёт он меня. Я останавливаюсь и подхожу к нему. Он выглядит ужасно. Сухие пятна от слёз на щеках. Волосы в беспорядке, я не могу помочь, но какой-то части меня его жалко.

— Знаю, ты думаешь, что я самый низкий человек на земле. После моего отношения к тебе и услышанного, — говорит он. Я тихо стою, не зная, что сказать. — Я самый тупой человек на планете, — смеётся он над собой и начинает плакать.

Я не знаю, что делать. Мы столкнулись слишком внезапно.

— Она никогда меня не простит, — шепчет он. Ох, это так неловко.

— Могло быть и хуже. Кэл мог вернуться, — шучу, пытаясь поднять его настроение. Он хихикает.

— Худшая часть всего этого. Сегодня здесь был Крис. И я сделал Криса таким, — говорит он, качая головой. — Я повлиял на разрушение своей семьи больше, чем когда-либо смог бы Кэл, — продолжает он. — Я винил его в собственной глупости. За ошибки, которые совершил сам. Вымещал всё на нем. Ненавидел его, потому что он видел, что я сделал, затыкал ему рот и слишком трусил, чтобы сказать жене правду, — продолжает он. — Ты можешь поговорить с ней? — отчаянно просит он.

— Я... Я... Ей, наверное, нужно побыть одной, — говорю ему.

— Нет, она не должна быть одна. Она не хочет со мной разговаривать. Это съедает её! — он встаёт и берёт меня за руку. — Скажи ей, как мне жаль и как сильно я её люблю. Что мы с Лизой были самой большой ошибкой в моей жизни, и я переживал какой-то сумасшедший кризис среднего возраста. Я никогда никого не любил так сильно, как Гвен. Пожалуйста, скажи ей, — он умоляет меня, проводя к двери.

— Но как мне туда попасть? — судорожно спрашиваю его.

— Дверь не заперта. Она говорит, что не хочет меня видеть, и я уважаю её желания. Но я слышу, как она плачет. Она не спит. Пожалуйста, будь рядом с ней, — я киваю, желая сделать всё, чтобы уйти от него. Его безысходность и отчаяние просто витают в воздухе. Я неохотно поворачиваю ручку их спальни, и она открывается, как он и сказал. Я слабо улыбаюсь, когда вхожу, и закрываю дверь.

— Миссис Скотт, — тихо зову я. Свет льётся сквозь открытую дверь ванной комнаты. Я подхожу и вижу миссис Скотт, сидящую на полу, прислонившись спиной к их ванне. Она не плачет, но выглядит оцепеневшей. — Надеюсь, я вас не беспокою, — говорю я. Она смотрит на меня и слегка улыбается.

— Уильям попросил тебя войти сюда, не так ли? — спрашивает она. Её голос сухой и хрупкий. Она, должно быть, плакала часами.

— Да, — произношу, не зная, должна ли я улыбаться или плакать вместе с ней. Она выглядит по-другому. Словно ей пять лет. — Я могу выйти, если вы хотите побыть в одиночестве, — говорю я тихо, и миссис Скотт качает головой, поэтому я сажусь на крышку унитаза. Она надолго замолкает.