Красивым жить не запретишь

— Какую-какую компанию? — раздраженно спросила Нетушкина, как будто обратились конкретно к ней.

— Гоп, — охотно повторила Женя. — Я знаю, что Ян Ярославский бесследно исчез после того, как посетил ваш Дурацкий видеоклуб. Потом убили Кокина, а вы все продолжаете ходить и глазеть на голливудских актрисок и актеришек!

— Это вы со мной разговариваете? — уточнил Шумский, блестя глазами.

— А хоть бы и с вами. Мне все равно. Среди вас есть кто-то, кого я собираюсь вывести на чистую воду.

— Какая нахалка! — возмутилась Нетушкина. Вован погасил верхний свет и нейтральным тоном сказал:

— Мы начинаем!

— Хороший способ заткнуть мне рот! — воскликнула Женя. — Кстати, Тата просила передать, чтобы ты катился ко всем чертям.

Юханов недоуменно моргнул и замер с кассетой в Руке.

— Видите, как он испугался? — обрадованно сообщила Женя, ткнув пальцем в Вована. — Я про каждого из вас, уже знаю кое-что пикантное.

— Прекратите, вы смущаете наших гостей! — очухался наконец Юханов.

— Молчу, молчу, — пообещала Женя. — Но не уйду.

В конце концов, я заплатила денежки из собственного кармана.

Весь сеанс она не сводила глаз с троицы, от которой сидела в непосредственной близости. Ирма Гавриловна ужасно нервничала, но все-таки время от времени обменивалась репликами то с Нетушкиной, то с Эльзой Унт. Глядя ей в затылок, Женя усмехнулась. Да уж, трудно заподозрить в Ирме Гавриловне интерес к американскому семейному кино, после того как она призналась в пристрастии к жесткому порно.

В принципе, Женя уже осуществила задуманное. Если в этом болоте действительно есть дичь, она ее вспугнула. Теперь оставалось только ждать. Ну и, конечно, придется появиться тут еще раз, откровенно выставив себя в качестве приманки. Ей уже и сейчас было не по себе. Чтобы убедиться, что ее охрана на месте, она, не дожидаясь конца сеанса, встала и направилась к выходу.

— Надоело? — шепотом спросил Шумский, все полтора часа косивший на нее хищным глазом.

— Да нет, захотелось выкурить сигаретку, — махнула она рукой и быстрым шагом проследовала к выходу.

Мартынов и Лаптев были на месте. Один сидел на автобусной остановке, под прозрачным козырьком, второй разгуливал перед входом в еще работающий супермаркет. Заметив Женю, оба насторожились. Она махнула им рукой, показывая, что все в ажуре. В это время из проката вышел Шумский, держа наготове зажигалку.

— А вы вовсе не курите! — уличил он Женю, оглядывая ее так придирчиво, словно собирался купить.

— Отстаньте. Я курю, но только в потайных местах. Не люблю, когда на меня смотрят в тот момент, когда я разрушаю собственные легкие.

Чтобы подтвердить свои слова, она прошла до конца дома и свернула за угол. Здесь остановилась и позволила себе потянуться и зевнуть. Не успела она опустить руки, как из-за угла возник Шумский со зверской физиономией. Совершенно неожиданно для Жени он кинулся на нее и обхватил руками. Она завизжала изо всех сил.

Недолгая борьба окончилась тем, что парочка повалилась на землю и скатилась в ближайший палисадник. Если бы схватку судил арбитр, он не успел бы сосчитать и до шестидесяти, когда оба подстраховщика, громко тормозя подошвами на повороте, влетели за угол. И тут же увидели лежащего на земле Шумского, из-под которого высовывались дрыгающиеся Женины ноги. Мартынов дико вскрикнул и, схватив Шумского за шиворот, рванул вверх.

— Сволочь! Негодяй! — закричал Веня Лаптев; когда насильника поставили на ноги и прислонили к стене дома.

Он бил его руками в живот и пританцовывал на месте.

— Вы что? Вы что? — испуганно спрашивал Илья, защищаясь всеми доступными способами. — Я хотел только поухаживать за хорошенькой девушкой! За что вы меня колотите? Я теряю свое достоинство!

— Еще нет, — процедил Мартынов, прижимая к себе обалдевшую Женю. — Но такой исход вполне вероятен.

— Где Ян Ярославский? — гневно сдвинув брови, спросила Женя, велев Лаптеву остановиться.

— Да вы что, очумели со своим Ярославским?! Я понятия не имею, куда подевался этот расфранченный индюк!

— Да?! Чего же ты на меня набросился, как только услышал всякие намеки?

— Какие, к черту, намеки? Мне плевать на них! А набросился я, потому что возжелал!

— Чего? — оторопело спросил Лаптев.

— Чего, чего? — передразнил его Шумский, гордо отбрасывая за плечи сальную прядь. — Женщину, вот чего.

— Это меня, что ли? — недоверчиво поинтересовалась Женя. — Возжелал меня?

— Кажется, я выразился достаточно ясно.

— Эй, отпусти его, — велела Женя Лаптеву. — Хватит его валтузить. Слышишь ведь, это было не нападение. Вернее, нападение, но с оправданной целью.

— И ты ему веришь?! — возмутился Мартынов, засовывая руки глубоко в карманы.

— А что? — гордо вздернув подбородок, спросила Женя. — Меня нельзя возжелать? Я косая или у меня на теле столько веснушек, что хочется наглухо зашить вырез на моем платье? Или у меня нет передних зубов и язык то и дело вываливается изо рта? Что со мной не так?

Мартынов, не ожидавший подобного наскока, растерянно молчал.

— Можно было просто сказать, что у вас есть мужчина, который только и ждет, чтобы дать вам прикурить, — обиженно сказал Шумский. — Даже двое мужчин.