— Вас, мадам, здесь с распростертыми объятиями, как лучшего друга приняли, а вы — должно быть, из соображений высшей нравственности — напакостить в нашей семье пытаетесь, перессорить… Что вас задевает? Что я жену свою люблю, а не вас?
Надежда Сергеевна была снова задета этим злым и точным замечанием, но не удостоила Алексея ни ответом, ни взглядом: для нее он был теперь «отработанным материалом» и более не существовал. А Мария Сергеевна потемнела от гнева и даже не смотрела на Алексея. Воздух звенел от надвигавшейся катастрофы.
Алексей быстро глянул на жену и, чуть понизив голос, добавил — все еще напористо, но уже потише, должно быть обращаясь не только к Надежде Сергеевне:
— Откровенно говоря, мне наплевать на ваши политические и прочие амбиции, и главное для меня — Сережка и жена… И мне моя Марья дорога — не благодаря, а вопреки тому, что она — член правительственной партии, член губисполкома, кандидат в члены ЦК ВКП(б)… и всякой прочей… мерихлюндии. И любовь наша жива, хоть она вам и бельмом в глазу, и всегда будет жить — вопреки вашему желанию!
Взволнованно помолчав, он плотно придвинулся к жене и прибавил горячо и задушевно, с волнением заглядывая в глаза:
— Да, мы разные… Ну так что ж с того… Любовь, говорят, все покрывает.
Услышав эту ёмкую и памятную для них обоих фразу, Мария Сергеевна от неожиданности резко вскинула глаза: на мгновение ей показалось, что сам незабвенный отец Серафим встал между ними и обращается теплым, ласковым, задушевным голосом, — словно солнышко осияло и разорвало мутные тучи словесно-идейных нагромождений, которые вдруг поблекли и стали неважными. Она тотчас прониклась правдивостью этих слов, глубоко ощутила их искренность, и ей стало просто и светло. Это было мгновенное и несомненное чудо, коснувшееся ее сердца.
— Вот что, Надюша… Мы с тобой, пожалуй, после побеседуем, — отстранившись от парапета, дружески-примирительно сказала она сестре и обратилась к смущенному Берингу, тщательно разглядывавшему свои запонки: — Товарищ капитан, не сочтите за труд, проводите Надежду Сергеевну с Сережей на ту сторону, к Бирже, — там все наши собираются, а мы с Алексеем чуть позже подойдем. После, после, — безоговорочным тоном подтвердила она, коротким властным жестом предупреждая встречные протесты вскинувшейся было сестры.
Та сумрачно повиновалась, чувствуя свое неожиданное поражение и искренне недоумевая по поводу его причины.
Между тем Мария Сергеевна повернулась к расстроенному супругу:
— Алексей…
Она взяла его под руку, отвела чуть в сторону и заговорила мягко, но внушительно:
— Послушай, нельзя ли полегче на поворотах? Посдержанней… Поспокойней… Подумай сам: скажет ли воспитанный человек даме что-нибудь подобное?
— Марья!.. Сергевна… Да не будь это твоя сестра, уж я бы давно ее… послал куда следует… — все еще горячась, но уже чуть смягчившись, оправдывался Алексей.
— Я понимаю: ты не в восторге от дискуссии, в которую тебя втянула Надежда, — продолжала Мария Сергеевна, уже сознательно избегая политической полемики, — но пойми: родных не выбирают, а Надюша — очень дорогой мне человек. Словом, попытайся принять ее такой, какая она есть, — она ласково, но настойчиво заглядывала ему в глаза.
Алексей покривил губы, несколько успокаиваясь. Мария Сергеевна, как никто, умела воздействовать на него умиротворяюще.
— Ну что ж… Раз это твоя сестра, то, видимо, мне придется мириться с ее существованием, — неуверенно произнес он. И добавил уже тверже: — Но только ради тебя!
Мария Сергеевна поднялась на цыпочки, чтобы благодарным поцелуем закрепить эффект. Алексей, не удержавшись, страстно притянул жену к себе, но та мягко возразила:
— Пойдем, Алеша… Ждут нас уже…
И, не отстраняясь, позволила себе немного пройтись в обнимку с Алексеем, благо на мосту не было видно знакомых.
Глава 8
— В чем дело? Зачем ты сорвала меня с работы? Разве ты забыла, что сегодня спуск корабля на воду? — с порога принялся возмущаться Алексей и тут же осекся.
Софья Павловна плакала на диване, Настасья утирала глаза концом фартука.
Алексей присел на корточки возле скорчившейся на стуле Марии Сергеевны и вгляделся в расстроенное лицо жены. Взял ее за руку и с тревожным участием поинтересовался:
— Маша, что?
Софья Павловна захлюпала носом. Мария Сергеевна сделала выразительный жест в ее сторону, и Алексей, подавив досадливый вздох, отправился к буфету отмерить теще лавровишневых капель.
Мария Сергеевна, поднявшись, приблизилась к окну и незрячими глазами уставилась на облетевшие кроны тополей и хмурое низкое небо. Сзади подошел Алексей, приобнял за плечи, повернул к себе и выдохнул:
— Все здоровы?
Мария Сергеевна прильнула к нему, собираясь с духом. Наконец чуть отстранилась и произнесла со скорбью в голосе:
— Алеша… Надежда арестована. Сегодня звонил Всеволод, он перепуган и недоумевает…
— Где она?
— На Лубянке. Ты не спрашиваешь, за что?
— Какая разница? Повод у них всегда найдется — уж всяко она не совершала ритуальных убийств и не грабила банки. Что мы можем сделать?