Красная башня

Некоторое время он оторопело смотрел на процессию, как хоббит на проходящих мимо эльфов. Пока замыкающий, бородатый парень с рюкзаком, не повернул к нему голову.

– Э! Мужик! А ты что здесь делаешь?

Глава 25. Лыжи

Ксения Игоревна Романова (32 года, образование высшее, индивидуальный предприниматель, сфера деятельности – розничная торговля) жила в давно неремонтированной хрущобе на пятом этаже без лифта. Видимо, торговля шла неважно, и на нормальную квартиру денег не хватало.

Маша поднялась по темной узкой лестнице с запахами мочи, старости и лекарств. Позвонила в дверь, до сих пор обитую дерматином по моде 80х годов прошлого века.

Внутри послышались шаги, скрипнул деревянный пол, лязгнул замок. Дверь резко распахнулась.

Стоящая на пороге женщина явно не выглядела на 30 лет. Напрочь седые всклокоченные волосы, морщины, желтушная кожа, темные круги под глазами.

Она смерила одетую по форме Машу с головы до ног. Остановила жесткий взгляд водянистых глаз на золотистых погонах и начищенных до блеска пуговицах.

– Вы этажом ошиблись, милочка, – хрипло каркнула она. – Менты у нас на втором проживают.

Дверь с треском захлопнулась.

Маша вздохнула и снова нажала кнопку.

– Ну чего еще?! – карга высунула нос в приоткрывшуюся щелку.

– Ксения Игоревна?

– Ну?

– Вы Ксения Игоревна Романова? – Маша еще надеялась, что настоящая Ксения Игоревна где-то прячется, а дверь открыла ее матушка или престарелая родственница.

– Я! Чего надо?

Маша достала удостоверение и представилась.

– Я насчет вашего сына. Можно войти?

Лицо Ксении Романовой вытянулось и стало еще бледнее.

Она молча распахнула дверь и посторонилась.

Маша шагнула внутрь и застыла.

Это был мемориал. Даже иконостас.

С каждого свободного сантиметра каждой стены смотрели на нее фотографии пропавшего десять лет назад мальчишки. Большие и маленькие, в рамке и просто пришпиленные силовыми кнопками. Выцветшие и только что напечатанные, словно недавно отснятые. На полках в резных подставках курились ароматические палочки, горели разноцветные свечи, и в их дрожащем мерцании казалось, что Коля Романов (пропал в 2010, останки найдены в 2020) живет, двигается, улыбается.

Маше стало не по себе. От запаха благовоний закружилась голова. Ей вдруг показалось, что на одной из фотографий вместо сына Ксении она видит свою пропавшую дочь.

– В кухню давайте, – буркнула хозяйка и запахнула линялый халат. – Нечего в моей комнате властям делать.

Кухня была лилипутская, как обычно в хрущовках. Развернуться можно было с трудом. Маша втиснулась на табуретку между холодильником и столом.

Ксения выбила из пачки длинную тонкую сигарету и закурила.

– Спустя столько лет вы вспомнили о моем сыне? Чего не подождали пока я сдохну?

– Появились новые данные, Ксения Игоревна. Во время работы над другим делом.

– Ну, конечно. Над другими делами вы работаете. Небось сперли дочурку какого-нибудь богатея. И сразу все полицаи в округе озаботились. Угадала?

– Я понимаю ваше негодование…

– Да ничего вы не понимаете, – отмахнулась Ксения. – У вас только отчетность в мозгах застревает. Давайте, выкладывайте, что за новые данные? Неужели схему раскопали, по которой детей из страны уводят?

Маша всегда считала, что в такие минуты лучше говорить прямо и кратко.

– Ксения Игоревна. Мы нашли останки вашего сына.

Глаза Ксении остекленели. Рука дрогнула, и сигарета упала на пол.

– Экспертиза подтвердила. Мне очень жаль.

Ксения стояла застыв, будто статуя.

Машу словно обухом ударило, когда она вдруг поняла, что рано или поздно и к ней вот так придут и сообщат, прямо и кратко. Она отвернулась, сморгнув слезы. Попыталась вспомнить инструкцию, но ничего не получилось. Поэтому она понесла какую-то ахинею о всестороннем исследовании, которое с вероятностью в 99 процентов…

– Да подожди ты со своим исследованием,– тускло перебила Ксения.

Она шагнула к ящику, достала бутылку коньяка и плеснула в стакан.

– Тебе не предлагаю. Ты на работе.

Осушила стакан залпом.

– Я это всегда знала. Все десять лет. Матери такое чувствуют. Какая она мать, если не чувствует? Нет, я конечно, надеялась, и все такое. Но в глубине души…

Она надолго замолчала, гладя пальцами одну из фотографий. На стенах кухни мемориал продолжался, но здесь были в основном групповые снимки. Наверное, с друзьями, одноклассниками.

– Знаешь, наверное, – повернулась Ксения, – я ж его в пятнадцать лет родила. Сама еще ребенок. Детство в жопе играет. Клубы, шмотки. Нахрен он мне не нужен был. Сбагривала постоянно родакам, пока живы были. А потом пошло-поехало…