Красная беседка

Беседка стояла в глубине огромного цветника, полускрытая высокими олеандровыми кустами. Судья Ди сел в кресло перед ширмой с изображением цветов дикой сливы мэйхуа и указал Тао Паньтэ на стул у небольшого круглого столика, где один из людей Фэн Дая поставил поднос с принадлежностями для чайной церемонии и блюдо засахаренных фруктов.

В этой части владений Фэн Дая было безлюдно и тихо. В воздухе слышалось лишь жужжание пчел, неторопливо летающих среди цветов.

Тао Паньтэ учтиво ждал, пока судья начнет разговор. Отхлебнув несколько глотков чая, Ди обратился к нему самым любезным и дружелюбным тоном:

– Я слышал, господин Тао, вы приобрели немалую известность как писатель. Выходит, торговля вином и домашние заботы все жеоставляют вам достаточно свободного времени для занятий литературным трудом?

– Мне повезло, почтенный судья, у меня есть надежные и опытные помощники, И это позволяет переложить на их плеч и все дела, связанные с винными лавками и другой торговлей. А поскольку я холост, ведение домашнего хозяйства не требует особых усилий.

– Что ж, позвольте мне перейти к делу, господин Тао. Я хочу вам сказать – только пусть это останется между нами! – у меня есть подозрение, что и ученый Ли, и Владычица Цветов были убиты.

Судья Ди внимательно наблюдал за собеседником, однако на бесстрастном лице торговца вином не отразилось никаких чувств.

– А как вы, почтенный судья, объясняете, что ни в том, ни в другом случае туда никто не мог войти? – спокойно осведомился Тао Паньтэ.

– Этого я пока объяснить не могу! Но я также не могу объяснить, как человек, пять ночей подряд деливший ложе с другими женщинами, мог вдруг воспылать такой страстью к Владычице Цветов, что вздумал лишить себя жизни, когда она отказала ему в благосклонности! Не могу я понять и того, почему Осенняя Луна, хватаясь за шею, не оставила на горле следов ногтей, хотя они были длинными и острыми. Нет, господин Тао, в обоих этих происшествиях есть нечто странное, пусть это и не бросается в глаза. – Тао Паньтэ медленно кивнул в знак согласия, и Ди продолжал: – И все-таки пока у меня нет ничего, кроме весьма туманных предположений. Тем не менее я думаю, что самоубийство вашего отца, каковое, насколько я понимаю, произошло при тех же обстоятельствах, что и самоубийство цзиньши, могло бы дать нам ключ к разгадке тайны. Я прекрасно понимаю, сколь болезненной должна быть для вас эта тема, но…

Судья умышленно не стал договаривать. Тао Паньтэ глубоко задумался. Наконец, очевидно взвесив все «за» и «против», он поднял взгляд на собеседника.

– Мой отец не совершал самоубийства, почтенный господин судья. Его убили, – невозмутимо проговорил торговец вином. – Понимание этого омрачило всю мою жизнь, и черная тень исчезнет из моего сознания лишь после того, как я найду убийцу и заставлю его предстать перед судом. Сын не может жить под одним небом с губителем своего отца.

Немного помолчав, Тао Паньтэ посмотрел в глаза судье Ди:

– Когда это случилось, я был десятилетним ребенком и тем не менее помню все мельчайшие подробности. За минувшие годы я перебирал их тысячи раз. В семье я был единственным сыном. Отец очень любил меня и сам занимался моим обучением. В полдень того злополучного дня он давал мне урок истории. Когда стало смеркаться, ему принесли записку. Отец сказал мне, что должен немедленно идти в Красную беседку, на постоялый двор «Вечное блаженство». После того как отец ушел, я взял книгу, которую он читал мне вслух, и нашел там его складной веер. Зная, как отец дорожит этой вещицей, я решил его догнать, до этого мне не приходилось бывать в «Вечном блаженстве», но его хозяин узнал меня и разрешил сходить в Красную беседку.

Я увидел, что дверь покоев открыта настежь, и, войдя, оказался в Красной комнате. Отец, ссутулившись, сидел в кресле рядом с кроватью, с правой стороны от входа. Краем глаза я заметил в левом углу комнаты еще одного человека в длинных красных одеждах. Но я не обратил на него внимания – я с ужасом смотрел на отца, на его залитую кровью грудь. Подбежав, я убедился, что отец мертв. В его шее, слева, торчал небольшой нож. Вне себя от горя и испуга, я повернулся, собираясь спросить у человека, стоявшего в углу комнаты, что произошло. Но его там не было. Я выскочил из комнаты, надеясь найти хоть кого-нибудь, но в коридоре споткнулся и обо что-то ударился головой – должно быть, о стену или о балку. Пришел я в себя уже на своей кровати, в нашем летнем поместье среди гор. Служанка объяснила, что я болел и моя мать решила уехать в горы, поскольку на острове свирепствовала эпидемия оспы. Кроме того, она сказала, что мой отец отправился в длительное путешествие. В итоге я решил, что все, виденное мной в Красной комнате, было просто кошмаром, страшным сном. Однако все ужасные подробности этого сна навеки запечатлелись в памяти.

Тао Паньтэ взял со столика чашку чая и, сделав большой глоток, продолжал рассказ: