Красная Борода

...О-Куни была единственной дочерью Рокусукэ. С трех лет она воспитывалась в деревне, куда ее отправил отец, потом он взял ее к себе, и два года они прожили вместе. Однажды в отсутствие Рокусукэ пришла мать О-Куни и забрала девочку. Уже потом O-Kyни узнала, что мать вступила в связь с юным учеником Рокусукэ (это и был Тосабуро) и бежала с ним из дома. Поэтому отец отправил девочку в деревню.

— Детство я провела без матери и очень страдала от этого, — продолжала О-Куни, — и вот она появилась у нас в доме и сказала: я твоя родная мать — хочешь жить со мною вместе? Я так обрадовалась. Мне казалось, будто все это происходит во сне. И, конечно, согласилась. Когда мы пришли домой, она представила Тосабуро как нашего родственника.

Они открыли маленькую москательную лавку, дело вел Тосабуро, а мать нанялась приходящей судомойкой в чайный домик. Тосабуро едва исполнилось семнадцать, когда они убежали из дома. Мать О-Куни была на семь лет старше и старалась во всем угождать возлюбленному. Должно быть, поэтому Тосабуро вконец обленился, и когда появилась у них в доме О-Куни, он переложил на нее все заботы, а сам целыми днями бездельничал, уже с утра напивался и заваливался в постель.

О-Куни ничего не знала об отношениях матери и Тосабуро. Ей только было известно, что он их родственник. Правда, она не могла понять, почему он не ходит на работу, бездельничает, а мать все ему прощает.

Минул год. Однажды, когда О-Куни одна хозяйничала в лавке, неожиданно заявился отец. Девочка так перепугалась, что готова была убежать, но от страха у нее буквально отнялись ноги...

— Отец предложил мне вернуться к нему. Как сейчас помню, он был очень бледен и через силу улыбался. Все уговаривал, мол, ты моя дочь, единственная услада в одинокой жизни, вернись к своему отцу...

Голос О-Куни задрожал, на глазах выступили слезы и покатились по щекам. Она даже не пыталась утереть их.

О-Куни было три года, когда Рокусукэ отправил ее в деревню. Когда-то она прожила вместе с отцом два года, но это было давно, а теперь ей уже тринадцать, и никаких родственных чувств она уже к Рокусукэ не испытывала.

«Не хочу! — закричала она. — Я буду жить с матерью!»

Он долго глядел на дочь, потом сказал: «Если в чем-то будешь нуждаться, приходи, для тебя я ничего не пожалею». И с этими словами ушел. О приходе отца О-Куни ничего не сказала ни матери, ни Тосабуро, решив, что больше он все равно не появится. Так и случилось. Шли годы, а Рокусукэ не давал о себе знать. Когда О-Куни исполнилось шестнадцать, мать настояла, чтобы она вышла замуж за Тосабуро. Девушка не хотела этого, Тосабуро был ей неприятен, но перечить матери не решилась. Так она стала женой Тосабуро, толком не представляя, что такое супружеская жизнь.

С той поры в доме начался разлад.

Прошло два года после свадьбы О-Куни с Тосабуро. И вот однажды, в зимнюю ночь. О-Куни окончательно поняла, что привязывало мать к Тосабуро.

В их доме была лишь одна маленькая спальня, перегороженная двустворчатой ширмой по одну сторону спали О-Куни и Тосабуро, по другую была постель матери. О-Куни все еще никак не могла привыкнуть к своим супружеским обязанностям — они вызывали у нес лишь чувство отвращения и усталости, и она долго не смыкала глаз после объятий мужа.

В ту ночь она тоже уснула не сразу. Внезапно ей послышалось, что мать зовет Тосабуро. Тот всегда засыпал сразу.

Он и на этот раз крепко уснул. По крайней мере он не откликнулся на призывы матери. О-Куни сжалась под одеялом, ожидая, что будет дальше. Вскоре мать подползла к их постели, растолкала Тосабуро и что-то шепнула ему на ухо. Тот недовольно заворчал, но все же пошел на другую половину. Вскоре до О-Куни донесся жаркий шепот и стоны матери. Она слышала это уже не в первый раз, но прежде считала, что мать донимают ночные кошмары. Но этой ночью она наконец поняла все: мать и Тосабуро — любовники. Теперь ей стало ясно, отчего последние два года мать беспричинно придирается к ней, ругает по всякому пустяку. О-Куни не любила мужа и сейчас не испытала ревности. Просто ей стало противно, она почувствовала такое отвращение, что ее стошнило — прямо в постель.

Вспоминая об этом, О-Куни застонала и прикрыла ладонями рот, будто старалась подавить подкатившую к горлу тошноту.

— Успокойся, хватит и того, что ты рассказала, — остановил ее Ниидэ. — А что сталось с матерью?

О-Куни отняла ладони от рта и рассеянно поглядела на него.