Красная Хазария и Гитлер. Кто «крышевал» сионистов?

Дело Абакумова во многом было дутое. В поле зрения 2-го Главного управления МГБ Этингер попал не позднее 1949 г. Уже в ноябре 1949 г. рассматривалась возможность его ареста. Однако руководитель личной охраны Сталина генерал-лейтенант Власик передал из Кремля такую установку: Этингера и другого крупного ученого – биохимика, специалиста-онколога, Героя Соцтруда И. Збарского (кстати – одного из ученых, мумифицировавших тело Ленина) – перевести на менее заметные должности и уже потом арестовать. В своем письме Сталину и другим членам Политбюро, которое он написал из особой парттюрьмы, Абакумов напоминал, что именно МГБ 15 апреля 1950 г. просило у ЦК ВКП(б) разрешение на арест Этингера. 16 ноября того же года Абакумов вновь направил записку, на этот раз – Сталину, в Сочи, с просьбой дать разрешение на арест Этингера. Эта записка была у Поскребышева, затем попала к Булганину. Тот запросил Абакумова, «как быть?», и «я, – писал опальный министр госбезопасности, – ему ответил, что Этингер большая сволочь, и его следует арестовать, после чего тов. Булганин дал согласие на арест». Во время допросов Этингера, проходивших с участием самого Абакумова, министр требовал от подследственного признаться, «как он залечил Щербакова». Этингер же пытался объяснить, что Щербаков был тяжко болен, и к тому же врачом, лечившим Щербакова, был не Этингер, а Виноградов. Абакумов отвел все обвинения в том, что по его приказу арестованного перевели в холодную камеру, что стало, якобы, причиной его смерти. Содержание заключенного определял сам следователь, которым был Рюмин, «и умер Этингер, прийдя с допроса от тов. Рюмина». Доводы Абакумова, однако, так и не были услышаны. И неспроста. Приговор был ему вынесен еще до его ареста.

Комиссия Политбюро по проверке деятельности МГБ во главе с Маленковым с готовностью оценила деятельность Абакумова как «совершение преступления против партии и государства». Министерству госбезопасности предписывалось возобновить следствие «по делу о террористической деятельности Этингера и еврейской антисоветской молодежной организации». В МГБ вместо Абакумова был послан заведующий отделом партийных и комсомольских органов С. Д. Игнатьев в качестве представителя ЦК ВКП (б). Вскоре он и возглавил МГБ. На основании выводов комиссии Маленкова 11 июля было принято Постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О неблагополучном положении в МГБ СССР», а двумя днями позже – 13 июля 1951 г. по партийным организациям страны было разослано закрытое письмо ЦК ВКП (б), ставшее, по сути, первым обвинительным заключением против Абакумова.

Абакумову были предъявлены обвинения в измене Родины – в связи с отказом расследования деятельности еврейских террористических организаций, и за утрату секретных документов. Вместе с Абакумовым были арестованы и осуждены большинство руководителей МГБ, в том числе заместители министра МГБ Огольцов и Питовранов, руководитель начальника следственной части Леонов и его заместители – Лихачев, Комаров и Соколов, начальник отдела «Д» МГБ А. М. Палкин, бывший начальник 1 Главного управления МГБ Г. В. Утехин, помощник Абакумова Броверман, тот самый «редактор» показаний арестованных по делу ЕАК. Среди многочисленных обвинений, предъявленных им, обратим внимание на то, что они допускали «в следственной работе грубые нарушения социалистической законности, по большинству дел допросы арестованных не фиксировались протоколами… применялись к арестованным извращенные методы следствия и, в частности, широко было распространено применение к арестованным физических мер воздействия, санкционированные во всех случаях бывшим министром Абакумовым». Что применять такие меры воздействия ему приказывали сверху, в том числе и члены Комиссии по проверке МГБ, разумеется, никто не вспомнил.

Врачи-вредители и чекисты-террористы

Дело Этингера, начатое Абакумовым, так или иначе, связало в одну цепочку все послевоенные процессы. Потеряв доверие к МГБ и его министру, Сталин решил провести очередную чистку в органах. Она шла одновременно с расследованием происков «убийц в белых халатах», призраки которых преследовали Сталина с 30-х гг. Так еще на Третьем московском процессе (1938) оппозиционеров обвинили в использовании преданных им врачей «врагов народа И. Н. Казакова, Плетнева и Левина», якобы сокративших жизнь Куйбышева, Горького и его сына М. Пешкова. «Врач-вредитель» проходил и по делу о шпионах в Еврейском антифашистском комитете – это был главный врач больницы им. Боткина еврей Б. А. Шимелиович.