Красная книга магических животных

Сверку поставок медикаментов я закончила только ближе к вечеру. Кажется, на столе появлялся обед, но честно говоря, я даже не помнила, съела ли я его. Зато теперь можно было приниматься за остальные заказы… если бы мой предшественник не исчез, было бы как-то проще, что ли. Но выбора у меня не было.

Я развернула карту строительства центра реабилитации. Огромное здание, огромные суммы! В акках, но цифры все равно немного пугали. К тому же я еще по опыту работы в приюте знала, как бывает: собрали денег, построили, что-то не учли, а потом еще и сгорело. И тревожно еще от того, что непонятно: сгорело оно от того, что со строительством напортачили, или от того, что деньги где-то улетучились и материалы взяли не те.

Я вздрогнула. Ну нет, это точно не наш случай!.. Не мой случай! Мы ведь с приютом занимали не свое здание. Но воспоминание все равно было каким-то тревожным.

Я покопалась в компьютере и почтовой программе – должно же быть какое-то обоснование этой постройке? Дезмонд про нее ничего не сказал, но документы были, сметы были, то ли он не знал, то ли в принципе хотел держаться от этого подальше… Но лучше бы я не искала эти обоснования, честное слово.

Потому что центр реабилитации строился полностью на средства попечителей и по договоренности с другими заповедниками и зоопарками. Точнее, как я смогла понять: зоопарков в том смысле, в каком мы привыкли, тут не было. По сути – это были огромные природные зоны, где животные жили в привычных им условиях, а люди могли наблюдать за ними либо издалека, со специальных площадок, с помощью биноклей и «маговизоров» – я так и не поняла, это телескоп или все-таки телевизор, – либо из тоннелей, которые отделяли один ареал обитания от другого или одних животных от других. Последнее как раз было понятным, во избежание, так сказать, неконтролируемого истребления одних видов другими. Тоннели были прозрачными изнутри и замаскированными снаружи. Но у нас такие штуки строить не собирались, у нас и без них было куда деньги деть.

Итак, этот центр должен был, во-первых, заниматься социализацией некоторых животных и подготовкой их к отправке в другие зоопарки и заповедники, а во-вторых – помогать тем животным, которые были вынуждены по тем или иным причинам возвращаться к жизни в естественных условиях. Казалось бы, очень благая цель! Но вот мой предшественник задавал по этому поводу очень много вопросов.

Очень много. И все – попечителям.

Например: какая необходимость привозить в центр зверей из других заповедников и даже мест, в том числе миров, и пытаться их адаптировать, если заранее непонятно, сможет ли животное прижиться в условиях хотя бы заповедника, не говоря уже о зоопарке, где так или иначе все звери были ограничены? У нас, по идее, тоже, но у нас хотя бы огромная территория, а тут хоть невидимые, но вольеры? Мне было сложно соображать на примере местной живности, и я переложила ее на привычных мне крокодилов и сусликов.

А ситуация была откровенно странная: в реабилитационный центр где-нибудь в Питере привозят пострадавшего крокодила. Смешно, да не очень! Крокодил мало того что африканский. Мало того, что ему нужно лечение, кстати, с этим можно было справиться и без центра. Но адаптация тут при чем? Как адаптировать крокодила, чтобы он жил не в условиях заповедника, где ему регулярно будут подкидывать необходимый рацион и учитывать, конечно, тот факт, что крокодил может слопать любое другое животное, а в условиях канадского снежного зоопарка, где он может схарчить любое животное, только уже на глазах у зрителей, если, конечно, не сдохнет прежде? (KS)

В изложении Эдварда это звучало так: «Не считает ли многоуважаемый совет, что медоку, который при привычном образе жизни охотится шесть часов в сутки, не сходя с места, способен приучиться, извините, не жрать совсем, пока на него смотрит глубокоуважаемая публика?». Дальше шли такие кровавые подробности, что я слегка перепугалась – надеюсь, эта жуть не живет у нас в заповеднике?

«Поселить на ПМЖ», «Тут так и останется», «Обожрет и заповедник, и совет!» – комментарии Эдварда были резкими, но любопытными. И я примерно начала понимать, что реабилитационный центр может представлять собой огромный насос по отмыванию денег… Ой, как мне этого не хотелось!

Знала же, что таким и у нас промышляли. Только деньги давай, а мы разберемся, но… тут были средства попечителей, а откуда они сами брали эти средства? Да еще там половина иностранцев, которые наш язык не понимают и подпишут все, что им дадут?

– Вы, однако, куда хитрее, чем мне вчера показалось, – буркнула я, когда наконец совсем под вечер – мама дорогая, уже целый день прошел! – ко мне заявился Дезмонд. – Расскажите, что это за центр и почему Эдвард был так против его строительства?

– Вообще он хотел построить его сам и на собственные средства, – очень неохотно отозвался Дезмонд, но хоть не стал хитрить. – Но потом проект немного завис. У него была другая концепция, а попечители… по его словам, они предлагали сделать что-то вроде колодца, из которого постоянно берешь воду и поливаешь болото.