Красная коробка

– Если это обычное, то у нас его нет. У этой дамы стальной позвоночник и регулятор в главной артерии, который предотвращает ускорение, а также запатентованная система кондиционирования воздуха для ее мозга… Если бы вы хотели доказать, что она убила кого-нибудь, вам нужно было бы видеть, как она сделала это, и обязательно иметь при себе фотографический аппарат.

– Боже мой. Тогда мы должны найти другого преступника, что может оказаться неприятным. Возьми свою книжку и посмотри на записи о водевиле мистера Геберта, там, где он цитировал Норбуазена; прочти это предложение.

– Вы хотите еще позабавиться над моим французским?

– В самом деле, нет; это не забава. Так как твоя запись стенографическая, прочти ее как можно лучше. Мне кажется, я знаю эту цитату, но нужно быть уверенным. Прошли годы с тех пор, как я читал Норбуазена, и у меня нет его книги.

Я прочитал весь абзац, начиная с «Моя дорогая Каллида». Я прочитал французскую фразу на высокой ноте, без передышки, до самого конца, смешно или нет, но я взял всего три урока по французскому языку: один у Фрица в 1930 году, и два у девушки, которую я встретил однажды, когда мы работали по делу о поджоге.

– Хотите послушать еще раз?

– Нет, благодарю. – Губы Вулфа вытягивались и втягивались. – И миссис Фрост называет это болтовней. Было бы весьма поучительно быть там, наблюдая тон и глаза. Мистер Геберт и вправду съязвил, когда так заявил – кто убил Мак-Нэра. Была ли это ложь, чтобы спровоцировать? Или истина, чтобы показать свою бдительность? Или его собственная тонкая догадка? Я думаю, второе. Я в самом деле так думаю. Это совпадает с моими предположениями, но он не мог знать этого. Допустим, что мы знаем убийцу, что же, черт возьми, нужно делать? Вероятно, никакого терпения не хватило бы. Если мистер Кремер наложит лапу на красную коробку и решит действовать без меня, он, может быть, потеряет всякий след и лишит нас обоих возможности подтвердить ваши предположения… Арчи, нам необходима эта проклятая коробка.

– Да, несомненно. Я достану ее сию минуту. Но сначала, просто чтобы потешить меня, поясните, когда именно Геберт заявил, кто убил Мак-Нэра?.. Вы случайно не стали говорить просто так, чтобы послушать себя?

– Конечно, нет. Разве это не очевидно?.. Но я забыл – ты не знаешь французского. Цитата переводится так: «По крайней мере, я умираю без сожаления».

– В самом деле? – Я поднял брови. – Черта с два вы разъяснили.

– Да, ты ведь и латыни не знаешь. Не так ли?

– Не очень хорошо. Я немного слабоват и в китайском тоже… – Я поцокал языком и добавил: – Может быть, нам следует передать это дело в лингвистическую школу Хайнемана. Дает ли изречение Геберта также доказательство или нам нужно доискиваться самим?

Я пересолил. Вулф поджал губы и неприязненно посмотрел на меня. Он откинулся в кресле.

– Когда-нибудь, Арчи, я буду вынужден… но нет. Я не могу переделать вселенную и должен мириться с существующим миром, который… включает тебя.

– Он вздохнул. – Оставим пока латынь. Информация для записи: сегодня днем я позвонил Хичкоку в Лондон; учти это при оформлении счета. Я попросил его послать человека в Шотландию для разговора с сестрой мистера Мак-Нэра и дать указания своему агенту, или в Барселону, или в Мадрид, просмотреть некоторые материалы в городе Картахена. Это означает расходы в несколько сот долларов. От Сола Пензера дальнейших известий не было. Нам необходима красная коробка. Я уже понял, кто убил мистера Мак-Нэра и почему. Причем, еще раньше, чем мистер Геберт доставил себе удовольствие поведать вам; он и в самом деле нисколько нам не помог, конечно, он и не собирался помогать. Но то, что известно, – еще не обязательно доказуемо… Пф! Сидеть здесь и дожидаться результатов игры в прятки, когда все трудности фактически уже преодолены!.. Пожалуйста, напечатай запись этого высказывания мистера Геберта, пока оно еще свежо в памяти, возможно, оно понадобится. – Он взял опять свою книгу, уперся локтями в подлокотники кресла, открыл свою страницу и отключился.

«Семь столпов мудрости» не помешали ему резво откликнуться на приглашение к ужину. Во время еды Вулф любезно объяснил мне главную причину изумительного успеха Лоренса в объединении арабских племен для великого восстания. Это произошло потому, что личное отношение Лоренса к женщинам было то же самое, что и классическое традиционное отношение арабов. Центральным фактом в жизни любого человека относительно его действительности в качестве общественного животного является его отношение к женщинам. Следовательно, арабы чувствовали, что в основном Лоренс был одним из них, и поэтому приняли его. Его природная способность руководить и тонкость восприятия довершили остальное. Романтика они не поняли бы. Пуританина они бы грубо игнорировали, над сентиментальностью они посмеялись бы, но высокомерного реалиста Лоренса, с его ложной скромностью и его неистовой скрытой гордостью, они сделали своим другом…