Красная королева

А вот Бруно Лехаррета все прекрасно увидел, и в скором времени эту сцену увидят очень многие, поскольку он заснял ее на свой мобильный с камерой высокого разрешения, спрятавшись за стендом. За стендом с рекламой конкурентов Ортиса, по иронии судьбы.

Будь на месте Парры кто-нибудь послабее, он тут же свалился бы как подкошенный – от такой-то затрещины. А кто-нибудь не такой сдержанный полез бы в драку.

Но Парра – красный как рак на половину лица – невозмутимо улыбается, поскольку знает, что победил.

Гутьеррес тоже это знает. И уходит, поджав хвост.

Бруно сомневается, стоит ли за ним идти. В итоге решает, что не стоит. С Гутьерресом и так уже, можно сказать, покончено. Он больше не представляет интереса. Зато теперь Бруно может легко отхватить скуп, нужно лишь протянуть за ним руку. А пока что он протягивает руку, чтобы поприветствовать инспектора, который проезжает мимо него на машине. Гутьеррес притворяется, что не видит.

Журналист ждет, пока капитан немного успокоится: все-таки не хочется нарваться и получить оплеуху, не отвешенную бывшему инспектору. И лишь когда Парра с телефоном в руке направляется обратно к машине, Бруно решает с ним заговорить.

– Простите, капитан. Можно вас на минутку?

Парра резко поворачивается и гневно на него смотрит. Видимо, ярость пока не полностью улеглась. Журналист отступает на шаг. Или на два. Поднимает руки в знак мирных намерений.

– Вы вообще кто такой?

– Меня зовут Бруно Лехаррета, капитан. И мне кажется, нам есть о чем поговорить.

24 Имейл

По паспорту она Лаура Мартинес, но если к ней так обратиться, она не откликнется.

В последний раз она откликалась на это имя, будучи семнадцатилетней девчонкой, а с тех пор прошло уже три года. Сейчас она уже зрелая женщина, знающая, чего хочет от жизни. Она вполне может сама выбрать себе имя, что, собственно, она и сделала.

Ледибаг.

Она искусно вытатуировала это имя на правом предплечье. Эспектро только чуть-чуть помог ей придержать трансферную бумагу, а с остальным она преспокойно справилась сама. Божья коровка с филактерией[41], на которой написано Ледибаг, – это одна из лучших ее работ, и она ею гордится. Настоящий тату-мастер должен носить рекламу своего бизнеса на собственной коже.

Сегодня она устала, ей пришлось принимать у себя в салоне не одного и не двух, а целых трех ТПТ (Тупых Пьяных Туристов). Все трое заявились одновременно (дверной колокольчик едва не надорвался) и попросили татуировку с китайскими иероглифами. Посмотрели образцы и выбрали один.

– Что это означает?

– Свобода, – с серьезным лицом ответила Ледибаг и попросила деньги вперед.

Эти идиоты завывали, как побитые собаки, когда к ним прикасалась иголка, но все-таки выдержали испытание, благодаря чудесному эффекту от конопляной настойки, которой Ледибаг протирала им кожу. Все трое ушли с вытатуированным «мокрым ковром» на плече. Потому что те иероглифы, что действительно означают «свободу», очень некрасивые. Простые и схематичные, словно комод и окно. Поэтому она даже не включила их в свой каталог.

После ТПТ никто больше не пришел. Разве что Эспектро, который периодически к ней заходит, чтобы попытать удачу: мало ли получится снять с нее трусики.

Ледибаг от скуки отправляется с ним за ширму. Пара поцелуев, и вот он уже трогает ей грудь. Слегка оттягивает ей футболку и поигрывает левым соском, вытащив его из бюстгальтера. Сосок становится каменным, как и член у него под джинсами. Она возбуждается, продолжая с ним целоваться и лаская его через ткань, однако внезапно раскаивается. Так всегда происходит, когда они обнимаются в салоне за ширмой. Нет, здесь нельзя, по крайней мере, это не будет ей в удовольствие. Ведь в подсобке ее отец. Она немного остывает и решает остановиться на полпути, отстраняя от себя Эспектро.

– Все, хватит.

– Детка, ты не можешь так со мной поступить, – говорит он, прижимаясь к ее промежности.

– Еще как могу.

– Может, хоть подрочишь мне?

– Иди сам себе подрочи. Завтра приду к тебе домой, тогда и потрахаемся.

Эспектро немного дуется, однако не настаивает.

– Приходи сегодня, – говорит он, откидывая с ее глаз зеленую прядь волос.

– Посмотрим, – уклончиво отвечает она, прощаясь с ним.

На самом деле, никуда она не собирается идти, потому что ей хреново и у нее болит живот. Вот-вот должны начаться месячные, и в эти дни она всегда легко возбуждается, но при этом и раздражается легко. Если она пойдет к Эспектро домой, месячные начнутся, как только они приступят к делу.

И тогда будет полный Мордор.