Красная королева

Торшер «Хектар», купленный субботним днем в «Икее», летит вперед. Тяжелое железное основание, закрутившись в воздухе, врезается в правую ногу Оканьи, как раз в тот момент, когда тот пытается встать с пола. Оно не просто разбивает ему колено: оно полностью разрывает его, попав прямо в яблочко. И там, где раньше были кожа, плоть, нога, доходящая до пола, остается лишь голая кость.

Парре повезло чуть больше. Тело Серверы прикрыло его от первого взрыва, а тело Посуэлы – от второго. Ему в шею вонзились щепки, и одна из них – самая крупная – прошла насквозь через кожу и мясо, но Парра остается в живых.

По крайней мере пока.

Капитан кричит. От боли, от ужаса, от ярости. У него лопнули барабанные перепонки, и потому он не слышит собственных криков. Равно как и криков других. Не веря своим глазам, он смотрит на Оканью с укороченной вдвое ногой и бросается ему на помощь. Клео вопит, вспоминая всех святых из церковного календаря и не переставая сыпать проклятиями, однако ее Парра тоже не слышит. Остальные молчат: у Санхуана просто больше нет легких, у Серверы головы, а другие лежат без сознания.

Вся беда в том, что хлорная бомба убивает не только за счет силы взрыва. А также за счет крайне ядовитого желто-оранжевого газа, который распространяется в результате возгорания.

Густая волна газа накрывает сначала Клео. Она пытается задержать дыхание, но ее охватывает паника, и она инстинктивно глотает воздух. А вдыхать этот газ – все равно что вдыхать жидкий огонь. Он спускается по трахее к легким и сжигает их изнутри.

Парра, стоящий к ней спиной и полностью оглохший, не видит, как она задыхается, как изо всех сил пытается выбраться из коридора, полного дыма; не видит, как ей удается повернуться, несмотря на раны, как она цепляется за дверь, пытаясь просунуть голову обратно в гостиную, пытаясь дышать. Он не видит, как отчаянно она сжимает пальцы до тех пор, пока силы окончательно не покидают ее.

Не замечает он и дыма, стремительно надвигающегося на него со всех сторон: ведь он сейчас полностью сосредоточен на спасении жизни Оканьи. Его лучший переговорщик, мастер красноречия умрет меньше, чем через минуту от потери крови, если у Парры не получится наложить ему жгут. И капитан пытается снять с себя ремень.

Впрочем, вряд ли можно многого требовать от Парры в подобных обстоятельствах. Его внутреннее ухо, наиважнейший орган чувств, помогающий нам сохранять равновесие и устойчивость, повреждено взрывом. Поэтому он понимает, что вот-вот умрет от удушья, лишь когда его накрывает ядовитое облако и он делает вдох.

Газ тут же вступает в реакцию с влагой его дыхательных путей, мгновенно превращаясь в кислоту. Капитан наконец осознает, что с ним происходит. Однако Парра не только силен, но и отважен. Он задерживает дыхание, не пропуская ядовитый воздух в легкие. И, несмотря на невыносимую боль, спотыкаясь, пробирается туда, где по его расчетам должна быть дверь, таща за собой Оканью. Он чувствует одновременно рвотный позыв и нестерпимую потребность вдохнуть. Ему приходится прикладывать огромные усилия, чтобы тянуть за собой Оканью, который весит восемьдесят килограммов (ну или уже чуть меньше, с вычетом половины ноги), и его мышцы отчаянно требуют кислорода, которого нет.

Взгляд Парры застилает пелена газа (который вступил в реакцию с его глазами, превратившись в тысячи крошечных жгучих кинжалов), и это просто чудо, что ему удается отыскать дверь. Впрочем, чудеса случаются. Возможно, помог медальон.

На лестничной площадке Парра вдыхает чистый воздух – но лишь одну секунду. Дым неотступно следует за ним. И этот один-единственный глоток свежего воздуха практически не приносит ему облегчения. Его воспламененные бронхи отчаянно протестуют, спазмы в животе усиливаются. Капитан падает на колени. На секунду он вспоминает своего младшего сына Лукаса, который меньше недели назад сидел у него на плечах. Парра хватается за живот и поддается рвотному рефлексу. Он избавляется от нескольких капель желтоватой слизи, однако теряет при этом драгоценное время. Ядовитый дым теперь окружает его со всех сторон, и он уже не знает, ни где лестница, ни где Оканья.

Я не оставлю тебя здесь. Я не оставлю тебя здесь.

Он отыскивает своего товарища на ощупь. Левая рука нащупывает лицо Оканьи, правая хватается за плечевую лямку бронежилета. Но куда его тащить? Парра не знает. Вслепую, ползая на коленях, он пытается найти хоть какой-то ориентир.

Но не находит.

И вдруг правая рука касается лестничного поручня. Парра хватается за него, словно утопающий за спасательный круг. И ползет на коленях вверх по лестнице, таща за собой тело Оканьи, которое то и дело цепляется за ступеньки. Каждый рывок, каждые двадцать сантиметров подъема сродни восхождению на Эверест.

Парра преодолевает одиннадцать ступеней, прежде чем добраться до безопасной точки, в которой газ, будучи тяжелее воздуха, уже не может его достать.

Из последних сил он вытягивает наверх Оканью и кладет его рядом с собой. Капитан уже практически без сознания.