Красная королева

Спасатель в кислородной маске вытаскивает наружу еще один труп и кладет его рядом с остальными тремя, уже выложенными в ряд на тротуаре и накрытыми серебристыми изотермическими одеялами. Вместо того чтобы отражать огни полицейских и спасательных машин, металлизированное покрытие одеял как будто поглощает их. Словно лежащие под одеялами тела пытаются вобрать в себя последнюю каплю жизни.

Антония наклоняется, чтобы подобрать упавший на землю медальон. Дотрагивается до него. Парамедики, сами того не заметив, случайно сорвали его с шеи капитана Парры, когда начали делать сердечно-легочную реанимацию. Какой-то полицейский рассказывает Джону о действиях капитана. У Джона перекошено лицо. У полицейского губы вытянуты в трубочку, словно для поцелуя. Он произносит четвертый звук в слове герой.

Антония плачет, прижавшись к окну машины. Левой рукой, не глядя, отстраняет от себя Джона, который пытается ее утешить. Джон все еще смотрит застывшим взглядом туда, где недавно была машина скорой помощи, увезшая капитана Парру. Начинается мелкий моросящий дождь, который не сможет смыть с тротуара пятна крови: он лишь сделает их еще ярче и свежее.

Антония выходит из машины напротив клиники Монклоа, даже не попрощавшись. У нее все еще заплаканные глаза. Взгляд Джона отражает грусть, страх, сомнения и огромную, необъятную тоску. А также мольбу о том, чтобы она не оставляла его в этот вечер одного: возможно, впервые со дня их знакомства он нуждается в ней больше, чем она в нем. Но Антония не видит этого взгляда, поскольку повернута к Джону спиной.

Карла

Никто не приходит.

Металлическая дверь по-прежнему остается запертой. Темнота все такая же непроглядная, стены такие же сырые, и Карла уже не в силах кричать.

Она плачет без слез. Из ее горла вырываются лишь прерывистые хрипы, переходящие в кашель. Карла безвольно падает на пол. Рана на голове все еще кровоточит, и кровь скапливается во впадинах между носом и уголками глаз. Карла чувствует, как кровь затекает ей в глаза, раздражая слизистую, но ничего не может с этим поделать.

Мощный всплеск надежды и энергии очень дорого ей обошелся, и теперь она платит по счетам с процентами. Карла полностью истощена: как душевно, так и физически.

Она решает умереть. Смерть поможет ей уйти от реальности. Нужно, чтобы тело перестало дышать, чтобы сердце остановилось, чтобы кровь перестала поступать в мозг. И тогда можно улететь. Говорят, когда ты умираешь, твое тело остается на земле, словно якорь, а душа воспаряет к небу. Как в мультфильмах и как в том фильме Копполы, где играет еще красивый Микки Рурк[53]. А если все так говорят, значит, наверное, так оно и есть.

На мгновение Карла даже ясно ощущает, как все это происходит. Как ее дух отрывается от тела, как проходит сквозь стены, как летит над домами. Но не навстречу Богу, а навстречу отцу, который не спит, который с тревогой ожидает от нее вестей. Она поцелует его в лоб, и он обязательно почувствует ее присутствие. А затем она продолжит свой полет к теплу и свету, к бескрайнему зеленому лугу, залитому лучами восходящего солнца.

Но Карла не умирает.

И темнота вокруг остается неизменной.

– Ты слышала?

Сандра зовет ее, возвращая в ужасную реальность. Однако Карла решает не отвечать. Ведь ответить – значит принять эту реальность, отдалиться от света, вернуться в этот страдающий, дрожащий от страха и истекающий кровью кусок плоти.

– Ты слышала, Карла? – повторяет Сандра.

Карла сдается.

Она должна знать.

– Что произошло?

– Они приходили за тобой. Но у них ничего не получилось. И они все погибли.

– Мой отец заплатит, – говорит Карла. – Он не может не заплатить.

– Возможно. У него еще осталось время.

Как-то странно звучит ее голос, думает Карла.

Не надо с ней разговаривать. Я же говорила тебе, что не надо.

– Время? О каком времени идет речь?

– Не волнуйся, я помогу тебе, – отвечает Сандра.

Карла слегка приподнимается. Она все еще очень слаба, растеряна, и от потери крови у нее кружится голова. И тут она понимает, почему голос Сандры показался ей непривычным. Сандра говорит с ней не из-за стены. Ее голос доносится из-за металлической двери.

– Сандра! Ты там, снаружи? Открой скорее дверь!

– Сейчас, – отвечает Сандра.

Карла слышит, как Сандра отходит влево. Как за что-то дергает, приводя в движение механизм, поднимающий тяжелую металлическую пластину. Нижняя часть двери приподнимается – на сантиметр, на четыре, на восемь.

И снова падает с оглушительным грохотом.

– Попробуй еще раз, Сандра. У тебя получится!

Сандра что-то говорит в ответ, но Карла не понимает, что именно. И тут она осознает, что только что услышала не слова. А смех.

Пронзительный острый смех, словно лезвие ножа.

Почему она смеется?

Нет.

Нет, нет, нет.

– Ты заодно с Эсекиэлем, – говорит Карла, чувствуя, как от страха сводит живот.

Сандра все еще продолжает смеяться, будто бы не в силах остановиться. Она смеется тем жутковатым смехом, что способен свести с ума любого.