Красная лента

Маркус Вольф, одна из наиболее легендарных фигур времен холодной войны, умер во сне. Ему было восемьдесят три. Русские называли его Мишей, Полом Ньюманом шпионажа. Он управлял одной из самых успешных шпионских сетей, которые знал мир. Во время его службы в Штази[11]под его началом было более четырех тысяч агентов, разбросанных вдоль всего железного занавеса. В Штази занимались тем же, что и в КГБ. Они занимались тем, что идеально успели отточить их нацистские предшественники. Они использовали дары И. Г. Фарбен[12]и Эли Лилли в своих экспериментах, и когда холодная война подошла к концу, когда стена наконец рухнула, лучшие из них пришли сюда. Прямо в самое сердце разведки Соединенных Штатов. Я видел некоторых из них. Мутные, злобные ублюдки. Теперь они работают на нас. Рассказывают нам, как завоевать сердца и умы народов, к которым мы вторгаемся. И если у нас не получается завоевать их умы и сердца, они подсказывают, как покорить их.

Я знаю все это, потому что был его частью. Я стал тем, чем так старательно пытался не стать.

Священным монстром.

ГЛАВА 19

Где-то после восьми часов Миллер стоял перед своим рабочим столом. Рос сидел справа, а Ласситер слева, спиной к стене. Ласситер ушел с совещания, как только Миллер позвонил ему. Он задал им очень много вопросов. Что они видели? Было ли у них подозрение, что за ними следят или наблюдают? Говорила ли Наташа Джойс что-нибудь, что указывало бы на то, что она опасается за свою жизнь?

Миллер отвечал как мог.

— У меня нет людей для этого, — сказал Ласситер. — Кого я должен поставить на это дело, черт побери? Скажи мне хоть это, ради всего святого!

Они начали с самого начала. Ласситер был обеспокоен тем, что в дело вмешаются газетчики. Детективы посещают потенциального свидетеля. Свидетеля убивает человек, которого ищут детективы. Возможно. Но в газетах напишут так, как им вздумается. Как было в случае с Миллером и Хэммингз. Коррупция в полиции, все друг друга прикрывают.

На столе были разложены фотографии из дома Шеридан. Лицо незнакомца, которого подозревают в ужасных преступлениях, хотя он может быть абсолютно невиновен.

— Итак, когда были сделаны эти снимки? — спросил Ласситер.

— За пять-десять лет до того, как он ездил к Дэррилу Кингу с Шеридан, — сказал Рос. — Где-то в девяностом году.

Ласситер приподнялся со стула, чтобы внимательно посмотреть на каждую фотографию. Он рассмотрел каждую по два раза.

— Вообще ничего, — сказал он. — Ни одного намека на то, где были сделаны снимки. Словно они специально сделаны так, чтобы не было никаких указаний ни на место, ни на время их создания.

— Мне в голову пришла та же мысль, — сказал Миллер.

Ласситер снова уселся на стул.

— Как скоро придет фотограф?

Рос посмотрел на часы.

— С минуты на минуту должен быть.

Ласситер наклонился вперед, уперев локти в колени и сложив руки перед собой, словно собирался произнести молитву.

— Вы даже не представляете, какой шум теперь поднимется, — тихо проговорил он. — Пять мертвых женщин. Выборы мэра в феврале… — Он резко повернулся на звук за дверью. — Входите!

Дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина. Среднего возраста, с сединой и в очках. Сразу определив, что Ласситер здесь главный, он протянул руку и представился Полом Ирвингом. Ласситер указал на снимки на столе.

— Вы можете скопировать изображение и смоделировать, каким он был в десять, пятнадцать, двадцать лет?

Ирвинг кивнул.

— Конечно. Я могу сделать с фотографией что угодно. — Он взял снимок, на котором были запечатлены Кэтрин Шеридан и незнакомец, и показал им. — Вот этот парень, к примеру… Я могу вырезать его лицо и вставить ваше так, что вы ничего не заметите.