Красная лисица

Но они же не могут быть настолько глупы, этого просто не должно быть! Неужели они не знают, что делают с теми, за кого не платят выкуп, неужели они не знают этого?!

Успокойся, малыш. Они наверняка знают, а если не знают, обязательно найдется кто–нибудь кто скажет им об этом.

Ты уверен?

Конечно, уверен.

Откуда ты знаешь?

Я должен в это верить, иначе просто невозможно.

Солнце безжалостно нагревало крышу фургона, от этого раскалялись и внутренности машины, мчавшейся со скоростью сто десять километров в час на юг по автостраде дель Сол.

4

Посол Ее Величества Королевы Великобритании, хранивший в памяти прикосновение ее августейшей руки к своему правому плечу, целовавшим эту руку, удостаивавшийся чести личной аудиенции у Королевы, был человеком, который преклонялся перед всеми и всяческими правилами и протокольными условностями. Он не смог скрыть своей неприязни, когда увидел запыхавшегося молодого Чарлзворта, встречавшего его у машины. Он был краток с Первым Секретарем, позволил ему сделать лишь краткое резюме и только поднял брови, шокированный его сообщением. Чарлзворт лязгал зубами, как следующая по пятам хозяина собака в ожидании пищи, но Посол, улыбнувшись в ответ на приветствие привратника, предложил подождать утренних газет, которые, возможно, прояснят ситуацию.

Чарлзворт сбежал вниз по охраняемой дорожке посольства. Он проклинал себя за сбивчивый доклад, за промах, допущенный при попытке вызвать интерес у своего начальника, сожалея, что вел себя, как нетерпеливый ребенок перед утомленным родителем. Он вспомнил, что сегодня Посол давал прием, почетным гостем на нем будет только что назначенный министр иностранных дел. Должны присутствовать главы дипломатического корпуса, кое–кто из высокопоставленных чиновников. По этому случаю достанут китайский фарфор и серебро. «У Посла свои приоритеты, — думал про себя Чарлзворт. — Суп не должен быть пересолен, тарелки должны быть теплыми, вино холодным, разговор умным». У него было слишком много своих забот, чтобы волноваться по поводу переживаний какой–то истеричной женщины и связанного полумертвого мужчины, переживавшего сейчас самый ужасный момент в своей жизни. Посол был слишком далеко от темных сторон жизни — и чтение газет со специальными пометками для него было в этом смысле вполне достаточным.

Чарлзворт выскочил на дорогу за ворота посольства и оказался перед оживленным дорожным потоком. Поймать в это время такси здесь было бы неожиданной удачей. Но оказалось, что и невозможное иногда случается. К краю тротуара подъехал желтый «фиат», Чарлзворт лихорадочно взмахнул рукой и подбежал к остановившейся машине. На заднем сиденье он разглядел знакомое лицо. Это был «неутомимый» Хендерсон, он получил воинский крест в Корее бог знает сколько лет тому назад за что–то такое, о чем никто не имел представления. Хендерсон был подполковником, военным атташе.

Ему–то всегда удавалось взять такси, даже в полдень, чтобы съездить домой на обед. Чарлзворт не понимал, как можно это сделать, если, конечно, специально не устраивать западню.

— Торопитесь, молодой человек? — Чарлзворт ненавидел подобное обращение начальства по отношению к молодым. — Получил, что ли? Или нам объявили войну? — Взрыв смеха.

— Одного из наших похитили сегодня утром.

— Из посольства? — Хендерсон спокойно ждал сдачи с десятитысячной банкноты.

— Да нет, не из посольства, это вообще был бы конец света! Бизнесмен, он работает в Риме. Мне надо ехать к его жене.

— Бедняга, — без тени волнения произнес Хендерсон. Его бумажник был раскрыт, и он невозмутимо раскладывал купюры по отделениям. — Не повезло ему.

— Да, паршивая история. Это первый случай, когда похитили иностранца. Если не считать дела с мальчиком Гетти, но это совсем другое.

Хендерсон оставил дверь открытой для Чарлзворта.

— С нашей стороны ты будешь контролировать ход дела? Если что–то прояснится, дай знать. У меня в ближайшие три дня нет особых дел. Если тебе понадобится помощь, или надо будет обсудить с кем–то...

— Спасибо... большое спасибо... Ты так добр... Бастер...

Чарлзворт никогда раньше не называл его так, вообще не вел никаких разговоров с военными, кроме как о том, пойдет ли дождь и придется ли им ставить палатки во время ежегодно отмечаемого Дня рождения Королевы. Это предложение помощи было довольно глупым, но он все равно был благодарен, потому что ступал на камни, которых совсем не знал.

— Бедняга, — снова услышал он голос подполковника, когда закрывал за собой дверь такси.

* * *

Джанкарло шел, стараясь держаться в тени, прячась от солнца при любой возможности. Он шел по проспекту Королевы Маргариты, продвигаясь от квартала к кварталу. Он уже не способен был управлять своими ногами, они бежали сами по себе, хотя осознавал, что должен идти спокойно, чтобы не выдать себя, а это первое условие для того, чтобы исчезнуть, раствориться в толпе. Джанкарло чувствовал себя дезертиром.