Красная лошадь на зеленых холмах

— Что с тобой, Алмаз? — крикнула она. Подскочила, тяжелые блестящие волосы растрепались, руками его голову обняла и помогла подняться. Шагидуллин взобрался на стул, криво улыбаясь. — Что они с тобой сделали? Что?

Она прижала руку к горлу. Она сама не знала, чего так страшно испугалась. Это было с ней второй раз… а впервые на Новый год, когда он вызвал ее на улицу. Так бывало лишь в детстве, когда снились жуткие сны.

— Ничего… — прошептал Алмаз, шаря руками в воздухе и мутным взглядом обводя зал. Он собрался с силами и встал. — Я им д-дал, Иванова! — Он осторожно прикоснулся к правому глазу — глаз почти не видел, затек кровью, веко вспухло, как вареное яйцо. Гремела, визжала музыка. — Ничего… — прошептал Алмаз и сплюнул. И только тут понял, что рядом — Таня Иванова. — А-а, — сказал он, странно улыбаясь. — Это вы мне шапку прислали… я понял.

Таня медленно дышала, не поднимая глаз. Она снова становилась далекой и строгой.

— Вам лучше, Алмаз?

— Конечно, — сказал он, стараясь встретиться с ней глазами, но она отводила свои. — Идите танцуйте, Таня! А хотите — со мной? Ура!

Стараясь не морщиться, еле держась на ногах, Алмаз обнял ее левой рукой и прошел полкруга до своего стола. Правая рука болела так, словно через нее протаскивали ржавую проволоку.

— Бледный вы какой, — сказала девушка, нахмурясь. — Вот что. Не нужно быть героем. Идемте-ка, сядем.

Алмаз рухнул на стул, стараясь улыбаться. Перед ним все плыло. Таня, увидев, что он теряет сознание, крикнула Ахмедову: «Унесите его!» — и убежала в подсобные комнаты, принесла полотенце, намоченное в холодной воде, а Шагидуллина уже быстро несли, длинного и тяжелого, стараясь закрывать телами, чтобы не расстроить праздника. Его положили в узкой белой комнате на пол, под голову сунули чью-то куртку. Таня сбегала принесла льда из холодильника, завернула в салфетку — и на глаз. Шагидуллин снова зашевелился. Он полежал минуту, видимо пытаясь понять, что с ним, и хотел вставать, но ему не дал бригадир.

— Это я, Ахмедов. Ты почему в праздник дерешься?

Алмаз молчал. Черный здоровый глаз блеснул.

— Рука… — застонал он. — Правая… немножко ударил.

Ахмедов взял мягко и крепко локоть Шагидуллина, тот вскрикнул.

— О-о… — расстроился Ахмедов. — Перелом. О-о!.. Тс. Это надо срочно. Зубов, быстро звони в больницу. Ай-яй-яй, как неосторожно! Зачем дрался? Мне за тебя стыдно.

— Я нашел их, нашел! — закричал, едва не плача, дергаясь на полу, Алмаз. — Я их искал… Я нашел!

Всхлипывая, шмыгая носом, он рассказал. Он им все рассказал… как в прошлом году в день приезда увидел лошадь, приваренную к железной раме, как они с Белокуровым искали этих троих, как он сегодня случайно нашел этого… они убежали.

Ахмедов нахмурился. Таня с жалостью смотрела на синеющую руку Алмаза.

— Ай-яй-яй… — сказал бригадир. — Больничный тебе, конечно, выпишем. Хоть ты и на свадьбе пострадал. Закон обойдем. Ты ведь хорошо негодяя ударил? Крепко?

Ахмедов, нагибаясь, улыбался.

— Да… — прошептал Алмаз. — Юшка пошла у него.

— Значит, пострадал на производстве? Так и запишем. А печенка у тебя цела? Ну-ка, ляг на левый бок. Да-а, здорово они тебя. Ногами. Вот сволочи! Даже у нас, на Кавазе, есть сволочи… что ты поделаешь, а?

Из кармана Алмаза посыпались на пол смятые листочки фольги. Все их увидели и недоуменно переглянулись. Алмаз покраснел, нашарил их на полу рукою и затолкал обратно в карман. И, видя это, никто не стал спрашивать, на что ему эти фантики. Ребенок еще — так наверняка подумали. А он — для помидоров, маме.

Пришла машина. Алмаза увезли в больницу, с ним вместе поехал старик Карпов, ему все равно было пора домой. Пострадавшему наложили на руку гипс и отправили в поселок, попросив прийти через неделю на рентген.

А свадьба продолжалась.

10

Алмаз ходил в гипсе. Рука была толстая, как валенок, висела на марлевой повязке, внутри гипсового короба чесалась, сладко ныла, обмирала. Пальцам хотелось шевелиться, они зудели; наконец кусок гипса откололи, освободили кисть, но ничего тяжелого правой рукой поднимать не разрешалось.

Все приходилось теперь делать левой рукой: бриться, здороваться, причесываться, есть, мешать сахар в стакане, ворот застегивать, ремень затягивать, комаров отгонять, облокачиваться, страницы листать, к глазу тянуться, если в глаз соринка попала. Сложное это дело — быть левшой!

На работу Алмаз еще не выходил. Ахмедов настоял, чтобы он отсиделся дома, пока кость совсем не срастется. К нему раза три приезжали девушки из Наташиной бригады, привозили конфет и яблок, магазинных, зеленых, но очень сладких, банки болгарского компота, а также книги про любовь и про шпионов. Очень замечательный роман у Л. Н. Толстого «Анна Каренина». Алмаз побледнел, когда дошел до того места, где Анна едет к Вронскому и слышит, как в сердце у нее страшно клокочет…

Приезжали Наташа, Аза с Путятиным. Но Таня ни разу не явилась. Наверное, презирает его комсорг. Что ж, он сам во всем виноват… Однажды нашел письмо от Белокурова. Получил перед Новым годом, зимой. И заново, как бы другими глазами, перечитал его: