Красная лошадь на зеленых холмах

Он шел по желтой траве мимо литейного, мимо его железных вертикалей, над которыми крепили тонкое алюминиевое небо, мимо стен, которые одевали в белые одежды. Скоро в корпуса подадут горячий воздух и начнется самое трудное, фантастически интересное — монтаж нового оборудования. Из всех стран мира уже привезли печи, станки, автоматические линии… «Вот бы где поработать! — вздохнул Алмаз. — Но тоже учиться надо. Сколько вокруг интересного… А прессорамный… А завод двигателей…» Сверкали звезды электросварки, стоял гул и грохот. Алмаз шел мимо бесконечного завода, из бурьяна вылетали зерна, яростно пламенел малиновый татарник, шмыгали под ногами желтые, в точках, ящерицы, на брюках заблестела паутина, полз крохотный серый паучок. Уголок поля, подступавший к заводу, был сжат, на черных бугорках лежали пустые колоски, выклеванные птицами. Алмаз остановился — над полем кругами носились черные птицы. Это были скворцы. Они собирались в отлет…

Шагидуллин на минуту замедлил шаг. Перед ним зияла в земле черная квадратная дыра, огороженная досками. Переход. Алмаз его слишком хорошо помнит. Он пошел верхом, длинными шагами пересек широченную бетонку и зашагал напрямую, через глиняные карьеры. Дождей давно не было, грязь рассохлась, трещины змеились шириной с мотоциклетный след… А вот и РИЗ, сверкающий стеклом, как громадная оранжерея.

Алмаз долго не мог найти своих. Прошел через весь левый корпус, но там уже давно строители не работали.

Там, в просторных белых залах, сидели возле наклонных досок с железными рычагами молодые конструкторы. Там, в розовых и зеленых комнатах, люди курили и разворачивали огромные листы. Там горели лампы, мигали пульты, пели сигналы и говорило радио. Он шел, и за каждой дверью были люди, нарядно одетые, в галстуках, белых или цветных узбекских рубашках. Алмаз стал спускаться на первый этаж по железным круговым лестницам, которые он когда-то красил.

Его оглушил ремонтно-инструментальный. Станки работали. Огромные, в две или три бабушкины избы, сверкали советские и иностранные машины. Возле них ходили люди. Никакой спешки. Мимо Алмаза проплыл старый знакомый — мотороллер, он вез в прицепе какие-то железные болванки. Станки были то маленькие, то до потолка, то бесшумные, то оглушающие своим щелком и визгом. Во все концы РИЗа под высоким потолком разбегались матовые лампочки…

Алмаза охватило нетерпение. У него от восторга задрожали губы. Он словно странствовал триста лет по чужим пустыням и вернулся к своему зеленому порогу. Он крикнул совершенно незнакомому парню:

— Привет!

Они пожали друг другу руки, и Алмаз заспешил к правому подсобному корпусу. Где же они? Где? Километры живого пульсирующего РИЗа остались позади. Он метнулся вверх по железным некрашеным лестницам наугад. Встретилась какая-то девушка, она ничего не знала. Встретилась целая бригада, рабочие зашумели, стали спорить, где может быть бригада Федосовой из СМУ-6. Алмаз не стал дожидаться и зашагал дальше. На пути попадалось много девчат и парней, но все это были чужие.

Они скребли полы, красили, тащили раствор, стояли на деревянных лесах…

Наконец Алмаз в глубине коридора увидел знакомое лицо. Он не помнил, то ли это Вера, то ли Маша, но она была точно из бригады Федосовой.

— Вы нас ищете? — сказала она, узнав Алмаза. — Идемте!

Они работали в черном, неприютном холле. На полу стоял ящик с раствором, белели ведра, в руках блестели мастерки, похожие на железные листья.

— Шагидуллин!

Девушки окружили Алмаза. Здесь они были еще более похожи друг на друга — даже платочки одинаковые, серые.

— Как рука?

— Очень хорошо!

Девушки молча смотрели на него. Они как бы спрашивали, зачем он пришел. Очень уж вид у него был бледный, раздерганный — наверное, не из праздного любопытства заглянул. Алмаз пожал плечами и неуверенно сказал:

— Вы меня… примете до армии?

И тут же поморщился на случай, если девушки его засмеют или прямо скажут, что не хотят видеть.

Девушки подняли визг. Они смеялись, толкали его в грудь, в левое плечо, в спину, обнимали — он Прикасался губами к их полным и худеньким рукам, к баранкам закатанных рукавов, серым и соленым, глаза у него заблестели. Голова закружилась от этого гомона, от запаха духов и сигарет…

— А курить бросите? — спросил нелепо Шагидуллин.

— Бросим! — хором закричали все. — Ты нас не бросишь?.. Ты не шутишь?..

«Какие уж тут шутки…» — хотел сказать измученный своими мыслями Алмаз, но только слабо улыбнулся.

— Тогда мы тебя в бригадиры, Алмаз! — решила со вздохом Наташа. — Хватит мне. А то замуж не возьмут. Когда баба бригадир, ее все боятся… Помогать я буду. А Таня вот комсоргом останется.

Стараясь не покраснеть, он медленно обернулся. Таня спокойно посмотрела на него:

— Здравствуйте, Алмаз…

— Здравствуйте…

(Почему мы с ней стали на «вы»?)

Она сняла платочек, замаранный в известке, и ее черные, сверкающие волосы с пробором посередине напомнили Алмазу все, что связывало его с ней: теленка во дворе, шапку на Новый год, и как она бежала, бледная, через толпу… Наверное, нельзя на это так много внимания обращать. В мире слишком много совпадений.