Красная мантия

– Да, – сказал он, – боюсь, что мне пришлось бы и ее убить, чтобы сохранить свое самоуважение. Вы правы!

И он на несколько минут погрузился в задумчивость. Но затем я заметил, что он смотрит на меня с таким явным недоумением, что я не мог удержаться от вопроса:

– Что такое?

– Вы дрались на многих дуэлях?

– Да, – ответил я.

– Случалось вам когда-нибудь нанести нечестный удар?

– Никогда, – ответил я. – Почему вы спрашиваете?

– Потому что… мне хотелось проверить свое впечатление. Сказать вам по правде, господин де Беро, я вижу в вас двух человек.

– Двух человек?

– Да, двух. Один из них – это тот, что захватил меня; другой – тот, который сегодня отпустил моего друга.

– Вас удивляет, что я отпустил его? Это было очень предусмотрительно с моей стороны, господин де Кошфоре, – ответил я. – Я старый игрок. Я знаю, когда ставка становится слишком высока для меня. Человеку, поймавшему льва в свой волчий капкан, нечем особенно хвастать.

– Вы правы, – ответил он, улыбаясь. – А все-таки… в вас сидят два человека.

– Мне кажется, что это можно сказать о большинстве людей, – заметил я со вздохом. – Но не всегда обе эти натуры присутствуют одновременно. Часто они чередуются друг с другом.

– Но как же одна может приниматься за дела другой? – резко спросил он.

Я пожал плечами.

– Ничего не поделаешь. Нельзя принять наследства, не принимая долгов.

В первую минуту он ничего не ответил, и мне показалось, что он задумался о своем собственном положении. Но вдруг он опять внимательно посмотрел на меня.

– Вы ответите на мой вопрос, господин де Беро? – вкрадчиво спросил он.

– Может быть, – сказал я.

– Скажите мне… меня это очень интересует… что вас заставило отправиться на поиски меня… не в добрый для меня час?

– Монсеньер кардинал, – ответил я.

– Я не спрашиваю, кто? – сухо проговорил он. – Я спрашиваю, что? Вы не имеете личной злобы против меня?

– Никакой.

– Вы ничего не знаете обо мне?

– Ничего.

– Но что в таком случае побудило вас сделать это? Боже мой, вот странно! – продолжал он с откровенностью, которой я не ожидал. – Природа вовсе не предназначала вас для роли сыщика. Что же побудило вас?..

Я встал. Было уже поздно, комната совершенно опустела, огонь в очаге догорал.

– Завтра я скажу вам об этом, – ответил я. – Завтра мне предстоит долгая беседа с вами, и это будет ее частью.

Он посмотрел на меня с изумлением и даже с некоторой подозрительностью. Но я приказал подать себе светильник и, тотчас отправившись спать, положил конец нашему разговору.

Утром мы не виделись вплоть до той минуты, когда нам нужно было двинуться в путь.

Кому случалось бывать в Ажане и видеть, как к северу от города виноградники поднимаются уступами, так что одна терраса красноватой земли, покрытая зеленью летом и голая, каменистая – осенью, возвышается над другою, тот, вероятно, не забыл и того места, где дорога, в двух лье от города, взбирается на крутой холм. На вершине холма встречаются четыре дороги, и здесь, видный издалека, стоит указательный столб, где обозначено: куда лежит дорога в Бордо, куда – в старый Монтобан, и куда – в Перигэ.

Этот холм произвел на меня сильное впечатление во время моего путешествия на юг, быть может, потому, что отсюда я впервые увидел Гаронскую низменность и вступил в тот край, где мне предстояло опасное дело. Это место так запечатлелось в моей памяти, что я привык смотреть на этот обнаженный холм с указательным столбом на вершине его как на первое преддверие Парижа, как на первый признак возвращения к прежней жизни.

В продолжение двух дней я с нетерпением ожидал, когда, наконец, покажется этот холм. Это место было вполне пригодно для того, что было у меня на уме. Этот указательный столб, указывающий дороги на север, юг, восток и запад, был самым удобным местом для встреч и прощаний.

Мы, де Кошфоре, мадемуазель и я, подъехали к подножию холма около одиннадцати часов пополуночи. Порядок нашей процессии теперь изменился, и я ехал впереди, предоставив им следовать за мною на каком угодно расстоянии. У подножия холма я остановился и, пропустив мимо себя мадемуазель, жестом руки остановил де Кошфоре.

– Простите, одну минутку, – сказал я. – У меня есть к вам просьба.

Он посмотрел на меня с некоторой досадой, и в глазах его мелькнул дикий огонек, показывавший, что тоска и отчаяние снедали его сердце. Сегодня утром он выехал в самом веселом расположении духа, но постепенно уныние овладело им.

– Ко мне? – с горечью повторил он. – Что такое?

– Я желал бы сказать пару слов мадемуазель… наедине.

– Наедине? – воскликнул он с изумлением.

– Да, – ответил я, не смущаясь, хотя он и нахмурился. – Вы, конечно, можете оставаться на расстоянии зова. Мне только хотелось бы, чтобы вы на некоторое время оставили ее одну.

– Для того, чтобы вы могли поговорить с нею?

– Да.

– Но скажите в таком случае мне, – возразил он, подозрительно глядя на меня. – Ручаюсь вам, что мадемуазель не имеет ни малейшего желания…

– Говорить со мною? – закончил я. – Да, я знаю это. Но я желаю говорить с нею.

– Ну так говорите при мне! – грубо ответил он. – Если это все, то поедем дальше и присоединимся к ней.