Красная ниточка

прошлогодней сухой травой. Мальчики привязали лодку к иве и помогли выйти Дуне. Она отсидела ногу и чуть не свалилась в воду. На берегу оказалось много валежника, принесённого Зеей ещё в прошлогоднее половодье. Мальчики с трудом разожгли костёр. Над огнём повесили чайник. От шерсти Робинзона шел пар. Дуня не стала дожидаться, пока закипит в чайнике вода, — она легла возле костра и тут же заснула.

— Так не пойдёт, — сказал Коля, — простудишь все свои печёнки — земля-то — лёд. Ложись на моё пальто.

Дуня уже спала. Они с Колей подняли её и положили на ватное пальто.

Затем они свалили в костёр все дрова, что можно было собрать вокруг, напились чаю, подождали, пока прогорит костёр. Переложили головешки из костра на другое место, метрах в пяти, а угли размели ветками.

— Как на печке! — сказал Коля, щупая горячую землю. — А то хоть пропадай. Эта барыня нас начисто раздела.

Васятка потянулся так, что хрустнули суставы.

— Айда, скорей по траву. — Он показал на небо: — Видишь, Медведица совсем перевернулась.

— Проспим без травы?

— Бери головешку!

Взяв в руки по горящей головне, они пошли от берега. Трава оказалась совсем близко-высокий пырей с пушистыми метёлками. Отбросив головешки, они в темноте стали рвать руками сухие, ломкие стебли. Нарвав по охапке, они вернулись к костру и разложили траву на горячую землю. Потом подняли под руки Дуню и положили её посередине постели, укрыли, а сами улеглись с боков.

— Теплынь! — блаженно прошептал Коля, засыпая.

Васятка тоже было задремал, да, вспомнив про ружьё, встал, взял его и положил на траву в головах. Потом проверил, хорошо ли привязана лодка, уложил Робинзона в ногах у Дуни — всё ей будет теплее — и только тогда улёгся по-настоящему. II сразу заснул.

Над головой совсем уже перевернулся ковш Большой Медведицы, и из него, казалось, высыпались на землю все звёзды. Пела вода у берега. Где-то над головой, жалобно перекликаясь, пролетали кулики.

Раньше всех проснулся Робинзон, Вытащил из мешка кусок сала, съел его, сбегал к воде, полакал и снова улёгся как ни в чём не бывало в ногах у Дуни.

Вторым проснулся Васятка. Дуня с Колей стянули с него пальто, и холодный ветер пробрал его до костей.

Ёжась от ветра, Васятка стал разводить костёр. Собрал обгорелые кончики плавника — сухие, отличные дрова на растопку. Взял с постели пук пырея, положил на золу, а сверху клеточкой — растопку, потом лёг на землю и стал палочкой разгребать золу под пыреем. В лицо пахнуло теплом, едким дымом. Вскоре пырей вспыхнул, как порох.

Васятка взял чайник и пошёл по воду, довольный, что ему так ловко, по-охотничьи удалось разжечь костёр.

Свесившись с кормы лодки, он зачерпнул полный чайник

воды и пристально посмотрел на реку. Вода в пей была ледяная, а вся поверхность курилась в солнечных лучах белым паром, как кипящий котёл.

Васятка поставил на огонь чайник и взялся заряжать патроны. Они с Колей захватили для этого все принадлежности. Вскоре поднялся Коля. Он подсел к Васятке и стал ему помогать.

Заливались жаворонки. Где-то далеко далеко тарахтел трактор. На другой стороне Зеи стеной поднимался белый дым: там пустили пал, выжигали старую траву на лугах. Вверх по реке прешёл буксир с пятью баржами. На баржах перекликались петухи.

Проснулась Дуня. Зажмурилась на солнце и чихнула.

— И совсем было не холодно спать.

— Ещё бы, на самых углях спала, да ещё всё на себя стянула, — засмеялся Коля.

— Ты что?

— Посмотри-ка на себя, какая красуля стала.

Дуня поспешно полезла в карман своей кофточки, вытащила маленькое зеркальце, посмотрела в него, ахнула и тотчас же побежала к воде. Вернулась она розовощёкая, с мокрыми на лбу волосами.

— А вы почему не умывались? — спросила она строго.

Коля усмехнулся:

— На охоте умываться? Только умоешься, а через пять минут опять грязный. Да на охоте-то и грязь чистая.

— Хоть чистая-расчистая, а есть не дам, пока не умоетесь!

Васятка посмотрел на свои ладони, чёрные от сажи и пороха, и не спеша пошел к лодке.

Коля побрёл следом, что-то ворча под нос о девчонках-чистюлях, с которыми лучше не связываться.

За чаем вспомнили о сале и стали его искать. Робинзон отошёл и прилёг в сторонке.

— Лучше не ищите, — сказала Дуня. — Он съел. Я знаю его. Смотрите, отвернулся, а сам всё видит и слышит. Вот попробуй возьми-ка палку.

Васятка взял сучок, Робинзон вскочил на ноги, готовый броситься наутёк.

— Он уж такой вор уродился. Вчера у нашей соседки Андронихи бархатный крем съел.

— Какой? — переспросил Коля.

— Ну, для лица, от загара, для красоты. Она по рецепту его сварила и поставила стынуть на крыльцо, а он взял да и съел.

УДАЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ

Дуня сидела на пригорке и двумя руками держала Робинзона за ошейник.

Впереди, за кочковатым болотом, голубело озеро, опоясанное жёлто-зелёными камышами. С озера доносилось неистовое кряканье селезня.

Дуня следила за болотом. Там, среди кочек, к озеру ползли Коля и Васятка, волоча за собой ружьё.

Охотники скрылись в камышах.

Дуня вскрикнула и чуть было не выпустила Робинзона, когда над озером взмыла стайка уток. Утки покружили над озером и снова сели за камышами.