Красная Пашечка

Отчим, сын кулака и бывшей графини по кличке «Шмара», торговал на базара редиской, молодой картошкой, огурцами, помидорами, спаржей, раками, омарами и хайамами. А Гриша торговать не хотел: он был комсомолец и не любил деньги.

Из дому его выгнали. Из школы пришлось уйти.

Жить стало негде. Не было одежды, обуви, нечего стало есть. Спал он в подъездах, укрываясь «Литературной газетой».

Он решил поступить из работу и всей душой потянулся ко всему передовому и светлому и прежде всего к представителям общественных организаций. Но те за делами не замечали человека, которому плохо…

Однажды к нему подошел верзила в кепочке и застенчиво сказал:

— Слышь, кореш, постой на стреме, а мы квартиру обчистим, где профессор живет.

— Не буду, — буркнул Гриша.

Его остановил худой желтый мужчина с остановившимися глазами и угостил сигаретой.

Судя по запаху, это была марихуана.

— Не хочу, — бросил Гриша.

Как-то он столкнулся с человеком в рясе.

— Хочешь, отрок, в духовную семинарию? Бога познаешь!

— Иди к черту! — кинул Гриша.

Его обхаживали спекулянты, валютчики, насильники и даже один человек в темных очках и с усиками. «Шпион!» — догадался Гриша.

Он всем показывал комсомольский билет, язык, кулак и все, что в таких случаях показывают.

Спас его белозубый парень лет двадцати пяти, токарь-универсал, передовик производства, ударник труда, председатель кассы взаимопомощи и участник художественной самодеятельности.

Он одолжил Грише денег, подарил «Запорожец», подыскал работу, выхлопотал квартиру и вернул парню веру в людей.

Теперь Гришу облагораживает труд, он выполняет норму на 350 %, его фотография не сходит с доски почета.

Он счастлив.

ПРИМОРСКИЙ ДРАКОН (Фаниль Искандер)

Рефлексирующий доцент Аггей Псабашкаров поймал барабульку.

Потом он поймал себя на мысли, что думает не о барабульках, а о женщинах.

Женщины занимали в жизни Аггея Псабашкарова огромное место. Он и на исторический пошел, потому что запутался в историях с женщинами. Он не понимал, что с ним происходит, а когда понял, то перестал понимать все остальное.

Он стал думать о своей жене, которая его не понимала, а если понимала, то ночью, да и то редко. У нее были восхитительные ноги, точеный носик, коралловый ротик, перламутровые зубки, грудь напоминала два нежных персика, кожа пахла айвовым вареньем, глаза цвета спелого инжира излучали волнующий матовый блеск, а бедра были такие, что сравнить их в окрестностях Хусума было не с чем…

Первая встреча с женщиной произошла у Аггея Псабашкарова еще когда он учился. Завалив ботанику, он шел по родному Хусуму и вдруг увидел ее. Она была старше, у нее были восхитительные ноги (см. выше), она спросила, как пройти к морю. Он не ответил, бросился на нее и поцеловал, она ответила на поцелуй, он увел ее к морю и уже после всего, уходя и прощаясь, она дала ему рубль.

Вторую он увидел уже в Москве в Сокольниках. Она побежала, он побежал за ней, они пробежали мимо трех вокзалов, пересекли Садовое кольцо, потом мимо памятника Минину и Пожарскому добежали до площади Ногина и побежали дальше. В районе Химок он потерял ее, тосковал восемь минут, после чего увлекся следующей.

Он вспомнил свою третью девушку. У нее были восхитительные ноги (см. выше), он погнался за ней недалеко от общежития университета и догнал. И уже, когда все случилось, она лукаво улыбнулась ему и, убегая, крикнула:

— Я тебе завтра историю сдаю! Пока!

Аггей был потрясен ее цинизмом.

Почему мне попадаются такие, думал он, в сотый раз находя в толпе восхитительные ноги (см. выше), почему моя душа и тело, созданные для целомудрия и покоя, вечно бродят в поисках этих лживых, порочных, алчных, глупых, но таких соблазнительных созданий…

Он понимал, что никогда не поймет причину своего непонимания, и понимание этого делало его непонимание понятным.

…Поставив последнюю точку в своей исповеди, Аггей скушал барабульку и отправился в редакцию журнала. Его встретила редактор, совсем еще молодая женщина, хорошенькая, кокетливая, очаровательная…

У нее были восхитительные ноги!..

МИЛЕНЬКИЙ ЛИРИЧЕСКИЙ ФЕЛЬЕТОНЧИК (Варвара Карбовская)

Моя чудненькая, дивненькая, прелестненькая читательница, мой добренький, славненький, снисходительненький читатель! Что вы делали до того, как обратили свое вниманьице на мой очаровательный фельетончик? Может быть, вы стояли у станочка и выдавали детальки, перевыполняя производственный планчик? Или стирали любимому носочки и кальсончики, чтобы его настроеньице и без того превосходнейшее, подскочило до поистине космической высотульки? А может, вы держали на коленочках симпатичненького внучонка и вытирали ему платочком сопельки, текущие из носика? Но что бы вы ни делали, дорогие мои читатели, я прошу вас, я умоляю, дочитайте мое сочиненьице до кончика и возобновите прерванные занятия! Я так сильно, так нежно, так пылко, как только могу, желаю вам всего самого хорошенького, огромненького и чистенького!