Красная перчатка

Когда герцог занял свое место на трибуне, местный священник вместе с другими духовными лицами отслужил торжественную мессу на устроенном заранее алтаре. Она была по-военному короткой и проникновенной. Участникам турнира и впрямь требовалась помощь свыше, потому что предполагались очень ценные призы — герцог Жан Бретонский не поскупился, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше рыцарей.

Один из герольдов, одетый в костюм золотого цвета, поднес ему послание от принцессы с неведомого острова, в котором та обещала свою благосклонность любому рыцарю, который сможет освободить похищенного титана, пребывавшего под покровительством ее карлика.

При этих словах на ристалище появился карлик в ярком костюме из малинового и белого атласа. Он вел за собой на цепи здоровенного полуобнаженного мужика, выкрашенного в черный цвет, — под африканца или сарацина. Приковав «титана» цепью к Золотому дереву, карлик уселся около него с трубой и песочными часами в руках. Протрубив в свою трубу, карлик перевернул песочные часы, чем дал отсчет начала турнира…

Волнение по-прежнему не покидало Жанну. Она мысленно представляла себя в одном ряду с рыцарями, вызывавшими на бой зачинщиков. Ей очень хотелось облачиться в мужскую одежду, взять в руки оружие и ввязаться в драку, да так, чтобы смешались пыль, поднятая копытами коней, пот и кровь.

Утром это желание стало просто неодолимым. Тем не менее она оделась, как полагается высокородной даме, притом с большой тщательностью (чем сильно удивила своих камеристок) и в одно из своих лучших платьев, которое надевала лишь несколько раз и то во время примерок. Сильно возбужденная, с естественным румянцем на все еще свежих щечках и ярким блеском в черных миндалевидных глазах она казалась совсем юной девочкой. Жанна практически не пользовалась мазями — какой прок от них, когда она каждый день до седьмого пота упражнялась с оружием или отдыхала у охотничьего костра, дым которого делал ее чумазой, похожей на простолюдинку?

Но отправимся на другую сторону ристалища, расположенную напротив отгороженной возвышенности, где сидела Жанна и другие дамы, в том числе и племянница герцога, мадмуазель де Пентьевр. Противоположная сторона полнилась горожанами и жителями окрестных сел. Но если городских обывателей привлекало только зрелище (за исключением лоточников и харчевников, продававших разную снедь и вино), то крестьяне приехали в Эннебон с вполне прозаической целью — продать за хорошие деньги побольше сена и овса для лошадей. Нужно сказать, их надежды оправдались — на турнир прибыло гораздо больше рыцарей, чем ожидалось. Под стенами замка образовалась самая настоящая ярмарка, где продавали все, что угодно, — от еды и напитков, до одежды, оружия и лошадей.

В городе можно было услышать не только французскую речь, но и фламандскую, английскую и даже немецкую. Некоторые рыцари Франции спешили в Бретань с единственной целью — скрестить копья с англичанами. Что касается фламандцев, то они недолюбливали бретонцев и готовились доказать свое превосходство пусть и тупым турнирным оружием. Ну, а немцам было все равно с кем драться; войны в Пруссии казались им ничтожными междусобойчиками, крестовый поход в ближайшем обозримом будущем не намечался, а немецкие рыцари любили размах и свою грозную славу лучших воителей Европы.

В толпе простонародья, бурлившей возле ристалища, стояли два нечаянных приятеля — странствующий немецкий шпильман[39] Рейнмар и его бретонский коллега — жонглер[40], фокусник и музыкант в одном лице — по имени Франсуа. Они познакомились и подружились в таверне, где подавали жуткое, зато дешевое вино. Пробуждение их стало нелегким; головы у обоих с похмелья раскалывались, поэтому Рейнмар страдал мизантропией, а Франсуа то и дело откалывал разные штуки, иногда совсем несмешные, а скорее жестокие, на которые был мастак.

— …Эй, любезный, не ты ли потерял монетку? — коварно ухмыляясь, спросил Франсуа крестьянина-бретонца, немного смущенного большим количеством людей вокруг.

— Б-бе… М-му… — сначала проблеял, затем промычал донельзя изумленный бретонец, увидев в руках жонглера золотой шездор. — Ага! Да… это я… это мои деньги! — крестьянин схватил монету, словно коршун цыпленка.

Франсуа заботливо сказал:

— Ты кулак-то сожми покрепче, иначе опять денежку потеряешь.

Совсем не понимая, что делает, бретонец сжал кулак… и во все стороны брызнули яичный белок и желток. Простофиля не заметил, как ловкий фокусник подсунул ему вместо монеты небольшое куриное яйцо. Тут бы и уйти ему от греха подальше, но вид золота помутил разум виллана[41] и он, схватив Франсуа за рукав, завопил:

— Люди добрые! Это вор! Он украл у меня золотой!

— Убери руки, наглец! — надменно ответил Франсуа. — Ты обвиняешь в краже невинного человека, между прочим — дворянина.

Бретонец несколько стушевался, но все равно не отступил. Зрители небольшого представления, устроенного Франсуа, до этого животы надрывали, а теперь, глядя на обалдевшего бретонца, посуровели и обступили фокусника.