Красная площадь

– Макс, а ты действительно дерьмо.

– Я хочу услышать ответ, – настаивал Макс.

С подбородка Стаса капала вода. Макс выглядел невозмутимым. Тишину нарушали только звон посуды на прилавке да тихое шипение пара.

Аркадий сказал:

– Я услышал Ирину по радио в Москве. Поэтому и приехал.

– Вы преданный поклонник. Возьмите автограф, возвращайтесь в Москву и слушайте ее хоть пять раз в день, – издевательски заметил Макс.

– Мы можем взять его с собой в Берлин, – сказала Ирина.

– Что? – переспросил севшим голосом Макс.

Она повторила:

– Если то, что ты сказал, правда, Аркадию нужно уехать из Мюнхена. Никто не связывает нас с ним. С нами он будет в безопасности.

– Нет, – возразил Макс, не веря своим ушам. Аркадий видел, что Макс ожидал совершенно противоположного результата: он тщательно и уверенно выстроил безупречные, логичные доводы, ведущие к единственной перспективе – убрать Аркадия с глаз долой. Ирина все это отмела. – Нет уж, Ренко я в Берлин не возьму.

– Тогда поезжай без меня, – сказала Ирина. – Нам с Аркадием очень даже неплохо и здесь.

– Мы будем жить не в гостинице, а в новой квартире, – напомнил Макс.

– Квартира большая, – заметила она. – Хочешь, оставайся в ней один.

К Максу вернулось самообладание, но Аркадий догадался об одной из причин, ради которой этот человек вернулся из Москвы. Наихудшей из причин.

Часть третья БЕРЛИН 18-20 августа 1991 года

28

Макс сидел за рулем «Даймлера», отделанного по кузову мореным дубом. Клаксон звучал как приглушенный звук трубы. Макс был прекрасно настроен, словно они были на веселой прогулке и мысль о поездке втроем принадлежала ему.

Немецкий пейзаж скрывался за серой завесой дождя. От сидевшей впереди Ирины исходило ощутимое тепло. Она оперлась спиной о дверцу, чтобы включить в разговор Аркадия или, похоже, исключить из него Макса.

– Выставка тебе понравится. Работы русских художников. Некоторые из них ни разу не выставлялись в Москве, во всяком случае, для широкой публики.

– Каталог составила Ирина, – вставил Макс. – Она по праву должна быть там.

– В нем только о происхождении полотен, Аркадий, но сама живопись действительно прекрасна.

– Разве критикам дозволено употреблять термин «прекрасный»? – спросил он.

– В данном случае, – заверила она его, – можно сказать, что она безупречна.

Аркадий с наслаждением узнавал об этой другой стороне ее жизни, сочетающей свежие знания и суждения. Теперь и он был мастером своего ремесла, что касается умения вытягивать сети и шкерить рыбу. Почему бы ей тогда не быть знатоком искусства? Макс, кажется, тоже гордился ею.

Сидя позади, он не мог сказать, где они пересекли не существующую теперь границу с Восточной Германией. Там, где дорога сужалась, они ехали медленнее из-за неожиданно выныривавших из тумана сельскохозяйственных машин. Когда дорога освобождалась, они снова мчались вперед, словно все трое находились в пузырьке воздуха, несущемся в дождевом потоке.

Было ощущение, что в сложившейся ситуации события на время отложены (отчасти благодаря самообладанию Макса). Аркадий размышлял о том, что Макс хотел убить его в Москве, а вместо этого позволил ускользнуть в Мюнхен. Он был уверен, что Макс желал его смерти в Мюнхене, а вышло так, что везет его в Берлин. С другой стороны, Аркадию было не достать Макса. Что он мог выставить против него? На каком основании? Он даже не мог задавать вопросы, не опасаясь обвинений со стороны Ирины в том, что он снова использует ее в своих целях, чтобы не потерять второй раз.

– Поскольку Ирина занята, – сказал Макс, – позвольте мне показать вам город. Бывали в Берлине раньше?

– Когда служил в армии. Его часть располагалась там, – ответила за Аркадия Ирина. Он удивился, что она это помнит.

– Чем занимались? – спросил Макс.

Аркадий ответил:

– Прослушивал переговоры американского командования, переводил их советскому командованию.

Ирина заметила:

– Как и ты на Радио «Свобода», Макс.

Она все чаще отпускала саркастические замечания в адрес Макса, и стенки их воздушного пузырька сотрясались от смеха, но шикарная машина все же принадлежала Максу, и они ехали, куда их вез он.

– Я покажу вам новый Берлин, – заверил он Аркадия.

Когда они поздно вечером добрались до города, дождь перестал. Они въехали на Авус – старинный скаковой круг в Берлинских лесах, потом направились прямо на Курфюрстендамм. В отличие от однородного изобилия мюнхенской Мариенплатц, Ку'дамм представляла собой хаотическое смешение западногерманских магазинов и восточногерманских покупателей. Толпы в полинявшей социалистической одежке квартал за кварталом кружили вокруг витрин с шелковистыми итальянскими шарфами и японскими фотоаппаратами. На лицах – напряженно-кислое выражение бедных родственников. Промаршировала группа бритоголовых в кожаных куртках и сапогах. Уличные фонари висели на вычурных столбах времен нацизма. На столах торговали кусками Стены, с надписями и без надписей.