Красная площадь

Они поднялись в башенку. Оконные створки перекосились, часть крыши провалилась, из одного угла росло чахлое деревце липы, пожизненной пленницы башни. Вид изумительный: озера и холмы до самого Берлина, куда ни глянь — зеленеющие леса и луга. Двумя этажами ниже — балкон с сидевшей в инвалидной коляске медсестрой. Она сбросила туфли и спустила чулки ниже колен. Подняла повыше опоры для ног и установила кресло так, чтобы на нее падало побольше солнца, потом, словно Клеопатра, лениво откинулась назад с сигаретой в зубах — воплощение полного покоя и свободы.

Петер сказал:

— Спросите, где «осси» нашел деньги, чтобы купить восемнадцать новеньких машин или чтобы жить в Мюнхене? Для человека без биографии у Бенца довольно-таки внушительные связи.

— Но зачем ему беспокоить вашего деда? — спросил Аркадий. — Что он узнал от него, кроме военных историй?

— «Штази» были больше чем шпионами. Они были ворами. Брали на заметку состоятельных людей, которых затем арестовывали, а ценности отбирали «в пользу государства». Прекрасные коллекции картин или монет оказывались в результате в доме какого-нибудь полковника Службы госбезопасности. Не исключено, что Бенц, перед тем как исчезнуть, прихватил с собой нечто такое, о чем не имеет ни малейшего понятия. В этой стране много еще чего поприпрятано. Очень много.

Рассказ Петера был чисто немецким. Это был совершенно логичный ответ на вопрос: «Кто такой Борис Бенц?» Аркадий мыслил несколько иначе, и тем не менее он был восхищен.

Внезапно Петер спросил:

— Кто такой Макс Альбов?

— Он предоставил мне жилье в Берлине, — застигнутый врасплох, Аркадий попытался перейти в наступление. — Почему, я собственно, вам и звонил. У вас мой паспорт, а без него в гостинице не остановишься. Кроме того, я хочу продлить визу.

Петер, прежде чем прислониться к подпорке, проверил ее прочность.

— Ваш паспорт у меня вроде кнута. Если отдам, больше вас не увижу.

— Неужели так уж плохо?

Петер рассмеялся, потом взглянул на деревья.

— Могу представить, как я здесь рос. Бегал по залу, лазил на крышу, рискуя сломать себе шею. Ренко, я беспокоюсь за вас. Вчера я проследил вас до самой квартиры на Фридрихштрассе. Альбов приехал до того, как я поехал в Потсдам, и я узнал, кто он, по номеру машины. Судя по моей проверке, это скользкий тип. Дважды перебежчик, несомненно, связан с КГБ, эрзац-бизнесмен. Не представляю, что может быть между вами общего.

— Я познакомился с ним в Мюнхене. Он предложил помочь.

— А кто эта женщина? Она была с ним в машине.

— Не знаю.

Петер покачал головой:

— Правильнее было бы ответить: «Какая женщина?» Вижу теперь, что мне не следовало уезжать, надо было расположиться на Фридрихштрассе и следить. Ренко, вам ничто не грозит?

— Не знаю.

Петер удовлетворился ответом. Глубоко вздохнул.

— Берлинский воздух. Считается, что он полезен.

Аркадий закурил. Петер тоже взял одну. С балкона внизу послышался храп, сопровождаемый гудением мух в саду.

— Государство рабочих, — заметил Петер.

— Как теперь насчет дома? — спросил Аркадий. — Собираетесь переехать сюда и стать землевладельцем?

Петер оперся на одни перила, потом на другие и сказал:

— Предпочитаю арендовать.

33

День угасал, когда Петер высадил Аркадия у станции метро «Зоо». Город на короткое время затих — передышка между дневной и вечерней суетой. Аркадий пытался представить себе, что он сделал бы для того, чтобы всегда быть с Ириной. Получалось, что он был готов на все.

Она пойдет на обед с американскими коллекционерами. Аркадий купил цветы и вазу и пошел через Тиргартен в направлении Бранденбургских ворот с их колоннами и фронтонами высотой с пятиэтажный дом. Он представлял, каким впечатляющим может стать это место: бульвар, протянувшийся на всю длину западной половины города и продолжающийся далее за воротами до старых имперских площадей восточной части. Вокруг не было ни души. Когда стояла Стена, эти сто метров дороги были клочком земли, на который были устремлены самые внимательные взгляды: с одной стороны — пограничников со сторожевых башен, с другой — туристов, карабкавшихся на платформу, чтобы поглазеть.

Возле колонн стоял белый «Мерседес». Мужчина, находившийся рядом, подбрасывал головой футбольный мяч. Одетый в небрежно подпоясанное, словно домашний халат, пальто из верблюжьей шерсти, он перекатывал мяч со лба на колено, затем подъемом стопы перебрасывал его на другую ногу и снова посылал вверх. Профессиональный игрок, вроде Бори Губенко, поддерживая постоянно форму, не утрачивает мастерства. Боря продолжал перебрасывать мяч с колена на колено.

— Ренко! — не переставая играть мячом, он помахал Аркадию, приглашая подойти поближе.

Когда Аркадий приблизился, Боря послал мяч вверх. Раскинув руки, словно канатоходец, принял его ногой, подержал на подъеме и перебросил на голову.

— В Москве я не только катал мячики для гольфа, — сказал он. — Занимался кое-чем еще. Думаешь, побегу обратно и снова встану в армейские ворота?

— Почему бы и нет?