Красная площадь

Вельветовый пиджак Томми едва сходился на животе. Он вошел на цыпочках, неловко держа руки.

— Вчера я говорил вам, что изучаю вторую мировую войну — для вас Великую Отечественную. Ваш отец был одним из известнейших советских генералов. Мне бы, естественно, хотелось еще поговорить с вами о нем.

— Не помню, чтобы мы вообще о нем разговаривали, — Аркадий сел и стал натягивать носки.

— Вот именно. Дело в том, что я пишу книгу о войне. С позиций советского человека. Не мне говорить вам о жертвах, которые понес ваш народ. Во всяком случае, одна из причин, почему я работаю на Радио «Свобода», — это чтобы собирать информацию. Когда приезжают интересные люди, я с ними беседую. Я слышал, вы скоро уедете из Мюнхена, поэтому и пришел к вам.

Аркадий занялся поиском ботинок. Он слушал Томми невнимательно.

— Вы берете у них интервью для станции?

— Нет, только для себя, для книги. Меня интересует нечто большее, чем военная тактика, — столкновение личностей. Я надеялся поглубже понять личность вашего отца.

За окном, на пристанционных путях, — созвездие сигнальных огней. Аркадий различал бегающие по товарным вагонам лучи фонарей и слышал тяжелый стук сцепок.

— Кто вам сказал, что я скоро уезжаю? — спросил он.

— Говорят.

— Кто говорит?

Томми приподнялся на цыпочках.

— Макс, — прошептал он.

— Макс Альбов? Вы его хорошо знаете?

— Макс возглавлял русский отдел. А я работаю в «красных архивах». Мы много лет работали вместе.

— Что такое «красные архивы»?

— Самая большая на Западе библиотека с материалами о Советском Союзе. Она находится на Радио «Свобода».

— Вы дружили с Максом?

— Хотелось бы думать, что мы все еще друзья, — Томми достал магнитофон. — Для начала я хотел бы остановиться на решении вашего отца остаться у немцев в тылу и вести партизанскую войну.

Аркадий спросил:

— Вы знаете Бориса Бенца?

Томми, откинувшись, ответил:

— Встречались однажды.

— Каким образом?

— Как раз перед отъездом Макса в Москву. Разумеется, никто не знал, что он уезжает. Он был с Бенцем.

— И с тех пор больше не видели Бенца?

— Нет. Да и эта встреча была случайной. Мы с Максом не ожидали увидеть друг друга.

— Вы встречались с Бенцем только раз и тем не менее запомнили его.

— Учитывая обстоятельства, да.

— Кто там был еще?

Томми трудно было усидеть на стуле, подол рубашки совсем вылез из-под пиджака.

— Персонал, клиенты. Никого из них я с тех пор не видел. Может, сейчас неподходящее время для нашей беседы?

— Самое подходящее. Место, где вы встретились с Бенцем и Максом?

— «Красная площадь».

— В Москве?

— Нет.

— Значит, в Мюнхене.

— Это клуб.

— А сейчас он открыт?

— Конечно.

— Покажите мне его, — Аркадий взял пиджак. — Я расскажу вам все о войне, а вы мне о Бенце и Максе.

Томми сделал решительный вдох.

— Если бы Макс все еще работал у нас на радио, вы бы не вытянули из меня ни слова…

— Машина есть?

— Что-то вроде, — ответил Томми.

Аркадию никогда еще не доводилось ездить на гэдээровском «Трабанте» — бочонке из стекловолокна с килями позади. Два его цилиндра издавали отрывистый треск. Дым валил не только из выхлопной трубы, но и из керосиновой печки, расположенной на полу между ногами. Они ехали со спущенными ветровыми стеклами, потому что задние стекла были закреплены наглухо. Всякий раз, когда их обгоняли другие машины, «Трабант» подпрыгивал в их выхлопной струе.

— Ну и как? — спросил Томми.

— Все равно что ехать по шоссе в инвалидной коляске, — ответил Аркадий.

— Это скорее средство вложения капитала, чем автомобиль, — сказал Томми. — «Траби» — часть истории. Если не считать, что он тихоходный, опасный и загрязняет воздух, это, возможно, самый эффективный образец современной мировой техники. Он дает пятьдесят миль в час и может ехать на метане или дегте, а возможно, и на средстве для ращения волос.

— Это уже ближе к русскому.

И действительно: по сравнению с «Трабантом» «Жигули» Аркадия казались роскошной машиной. Даже польский «Фиат» и тот был лучше.

— Через десять лет за ним будут гоняться коллекционеры, — пообещал Томми.

Они выехали за город: темная равнина с цепочками огней, обозначавшими шоссейные магистрали. Аркадий повернулся посмотреть, не следует ли кто сзади, и сиденье под ним затрещало.

— Все немецко-русские отношения — абсолютно немыслимая вещь, — начал Томми. — Исторически немцы всегда двигались на восток, а русские всегда на запад. Добавьте к этому расистские законы нацистов, объявлявших всех славян «недочеловеками», пригодными лишь для того, чтобы быть рабами. С одной стороны Гитлер, с другой — Сталин. Вот вам и война.

На лице вновь появилась уверенная, дружелюбная улыбка. «Одинокий человек, — подумал Аркадий. — Кто другой поздно ночью отправился бы с русским следователем?» По полосе обгона их нагнала автоцистерна и, засасывая воздух, с ревом промчалась мимо. «Траби» отчаянно затрясло, а Томми засиял от удовольствия.