Красная площадь

Скороход по-прежнему не слишком доверял этому новоявленному спасителю, самозваному сыщику по фамилии Молчанов, который временно занял место убитого Нимчука. Парень казался чересчур проворным и сообразительным, чтобы не быть себе на уме. Возможно, вся эта афера с отправкой в банк фальшивых картин, а вернее, обыкновенных муляжей была затеяна только затем, чтобы Павел Григорьевич открыл двери своей квартиры. Впрочем, для банальной кражи все выглядело чересчур громоздко и ненадежно. Здесь будет охрана «Бубнового валета», дело будет происходить днем, в центре города, так что взять квартиру без большого шума не получится, а шум грабителям ни к чему. Нет, скорее всего, Молчанов работает не за страх, а за совесть, стараясь сделаться как можно более полезным хозяину и надеясь в перспективе оттеснить от кормушки Волосницына. Что ж, бог ему в помощь, если дело обстоит именно так. Потому что во многом он прав: уважаемый Олег Константинович и впрямь недостаточно компетентен для занимаемой должности. Это стало заметно сразу же, как только возникла острая, неординарная ситуация. В этой ситуации начальник службы безопасности продемонстрировал такую беспомощность, что Павел Григорьевич то и дело задавался вопросом: полно, а не приложил ли ко всему этому руку сам Волосницын? Ему, начальнику охраны, посвященному во все секреты Скорохода, сделать это было легче легкого, а милицейское прошлое обеспечило его широким кругом знакомств в криминальной среде, что весьма удобно при вербовке исполнителей. Вообще, он был скользкий, как все менты, и, как все менты, не внушал Павлу Григорьевичу доверия…

Заперев на ключ последнюю комнату с картинами, Скороход отправился на одну из кухонь и там сварил себе кофе, добавив в чашку хорошую порцию дорогого коньяка для успокоения нервов. Здесь железная штора еще не была опущена, позволяя видеть голубевшее за окном небо, в котором не усматривалось ни единого облачка. Мимо окна с хриплым карканьем пролетела крупная московская ворона, приземлилась на верхушку березы и закачалась там, перебирая лапами и взмахивая крыльями в попытках удержать равновесие. Через несколько минут к ней присоединилась вторая. Она уселась веткой ниже и затеяла со своей товаркой очень оживленный разговор. При этом обе птицы то и дело поглядывали в сторону окна, за которым, попивая кофе с коньяком, стоял Павел Григорьевич, так что постепенно ему стало казаться, будто вороны беседуют о нем, обсуждая не только его персону, но и перспективы, связанные с сохранением его бизнеса и самой жизни. Первая ворона насмешливо каркнула, выражая скептическое отношение к упомянутым перспективам, взмахнула крыльями и спикировала куда-то во двор. Вторая еще немного посидела на ветке, вертя из стороны в сторону носатой головой, а потом последовала за первой.

— Сволочи, — негромко сказал воронам Скороход, — и вы туда же. Не дождетесь!

Сквозь кроны деревьев, в которых с каждым днем становилось все больше желтого цвета, он увидел, как из переулка во двор осторожно свернул и двинулся в объезд скверика со скамейками, старухами и детишками бронированный банковский микроавтобус цвета слоновой кости, опоясанный по кругу широкой зеленой полосой. За микроавтобусом катился черный джип охраны. Разработанный совместно с Молчановым план начал претворяться в жизнь, а Павел Григорьевич еще не решил, хочет ли он доводить дело до конца. А впрочем, что еще ему оставалось? Нужно было либо брать киллера живым и пытаться распутать, наконец, этот клубок, либо, последовав совету Твердохлебова, пустить себе пулю в висок.

На мгновение этот выход показался ему не только самым простым, но и по-настоящему заманчивым. Павел Григорьевич скрипнул зубами и залпом допил кофе с коньяком, а потом, не удержавшись, плеснул прямо в чашку еще граммов пятьдесят жидкого динамита и выпил просто так, без кофе. «Хрен тебе, — мысленно обратился он к сумасшедшему десантнику, — так просто меня не возьмешь. Мы еще повоюем, понял? И при нашей следующей встрече тыкать в морду пистолетом буду уже я».

Лежавший на подоконнике мобильный телефон разразился трелью. Павел Григорьевич взял трубку и стал, глядя из окна вниз, на подъездную дорожку, разговаривать с Волосницыным, который уже вылез из джипа и стоял на тротуаре, задрав голову.

— Мы прибыли, — сообщил Волосницын.

— Вижу, — сказал Скороход.

— Не передумал?

— А у тебя есть другие предложения?

— Тогда мы заходим.

— Валяйте, — сказал Павел Григорьевич, прервал соединение и, сунув грязную чашку в мойку, пошел в прихожую.