Красная роса

— Любит газету. Хлебом не корми — дай послушать, — сказал Сергей.

— Без газеты бяда-а, — рассудил Магсюм, уставившись в небо. — На одном месте вертишься без газеты.

Магсюма Сергей считал своей находкой. Ухаживать за конями он тогда его не отпустил: оформил курьером и оставил при себе. С тех пор Магсюм стал правой рукой Сергея. Утром они вставали вместе. Если Сергей утрясал дела в дирекции, Магсюм седлал коней, поил их, приводил к воротам дирекции и ждал «хозяина».

Когда Сергей работал дома, Магсюм тоже сидел рядом.

Сергей поднимался, разгибал спину и замечал Магсюма, приближавшегося глазом к микроскопу или уткнувшегося в учебник анатомии животных: он словно хотел вникнуть в дело Сергея, в мир, для него еще недоступный.

— Да, дружок, — говорил ему Сергей, — коль связался со скотом, его надо знать. И жизнь его, и путь его развития — от белка до телка. — И давал Магсюму журналы со своими пометками: — Надо отвезти на вторую и третью фермы.

Магсюм седлал коня и скакал. Разносил журналы и записки Сергея гуртоправам, говоря им:

— Знать надо. От белка, до телка надо знать.

Когда Сергею приходилось оставаться подолгу в степи, Магсюм помогал ему забывать о себе, не чувствовать в степи одиночества. Он нес Сергею свои первые радости, и первые догадки, и первые синяки. И Сергей волновался вместе с ним и при любом случае поддерживал его хорошие порывы, оберегал его достоинство.

Весной закладывали фундамент нового коровника и дома для скотников. Как-то к стройке на телеге подъехал Магсюм и, подняв печную заслонку, радостно заорал.

— Эй, что я привез!.. Со старой фермы содрал!

— Дурень ты этакий! — раздраженно бросил кто-то из плотников. — Еще стен нет, а он о трубе печется… — И подняли Магсюма на смех.

Сергей взглянул на Магсюма, стоящего с жалкой улыбкой, и так, чтобы услышали все, крикнул:

— Молодец, Магсюм!

Рабочие обернулись. Сергей взял у него заслонку.

— Ты умеешь, Магсюм, мечтать. И раньше нас видишь конец дела.

И Магсюм снова радостно улыбался, извлекая из телеги всякие вьюшки и задвижки.

Но и Магсюм не хотел оставаться в долгу перед Сергеем. Он по одному взгляду Сергея угадывал его настроение, всегда показывал, что он способен не уставать, знал, кому что говорить при Сергее и о чем умалчивать.

— А больше… ничего? — спросил Сергей, когда Магсюм вывалил газеты. Он ждал письма от Тони.

— Больше ничего, — ответил Магсюм, быстро поднялся на ноги и увел коня в тень.

Сергей и Ягда уткнулись в газеты.

Из газет Сергей раньше всего брал в руки «Комсомольскую правду». Минута, другая, и с ее страниц начинала вставать жизнь большой страны с ее удалью и размахом, радостью и слезами, запахами степей и гулом строек. И все это теперь было видимо, слышимо, осязаемо…

Около Сергея и Ягды, подъехав неслышно, остановился верховой. На белогривой золотистой лошади сидел Камал, красивый, статного сложения и знающий себе цену парень.

— Ты меня вызывал? — спросил он.

Сергей перевернул газету.

— Сначала поздороваться бы надо.

— Здравствуй… те.

— Амбары ни к черту не годятся, — сказал Сергеи, снимая очки. — Свой дом, товарищ завхоз, тесом кроешь, а совхозное хочешь — небом? До уборки не справишься — в твой дом фураж ссыпать буду.

Камал сидел, тихо перебирая гриву лошади.

— Договоримся так: к воскресенью чтоб крыши были отремонтированы. Так и записываю… Все.

— Учтем.

Сергей подумал, что ночевать в лагере не придется: перед объездом совхоза хоть ненадолго нужно заглянуть домой. Он поднялся и пошел в хибару.

Вдруг он услышал разговор за времянкой.

— …сваху собираешься прислать?

Сергей узнал голос Ягды.

— Да вот… думал, дом поставлю, уж потом…

Это Камал.

— А что со мной не посоветуешься? Я ведь свах не признаю.

— Мы же с тобой с девяти лет обручены. Помнишь, как друг другу уши укусили? Мать так и говорит: моя сноха.

Потом после некоторого молчания снова Ягда:

— Но у меня есть три условия.

— Хоть сто.

— Первое: быть человеком.

— Пойдет.

— Второе: быть поэтом. Хорошие стихи писать.

— Не приходилось… Ладно, попробую.

— Третье: достроишь дом — сдашь под больницу.

— Ты что… спятила?

— Значит, быть человеком и поэтом легче, чем дом отдать? Пока.

Шаги замерли в стороне. Медленный топот лошади тоже затих вдали.

Когда Сергей вышел из хибары, Ягда сидела внизу у родника, опустив глаза. Он направился было к ней, но внезапно перед ним вырос Магсюм и сунул ему письмо:

— Получай. Из-за него скакал.

Сергей раскрыл конверт и застыл у порога.

Месяц тому назад он получил от Тони письмо. Оно было короткое, недосказанное. Но между строк он уловил, что живется ей нелегко. Она наверстывала упущенное, чтобы окончить курс вместе с группой. Сергей тогда, получив зарплату, половину отослал ей.

Это было второе письмо. Вскрыв конверт, он увидел фотографию.

«Зачем… почему она прислала ее?» — думал он вглядываясь в знакомое и родное лицо, в котором было что-то недоступное и обещающее в одно и то же время.

Из всего написанного ею он понял только одно: в конце июля она сдает последние экзамены и после этого могла бы приехать к нему, в совхоз.