Красная роса (сборник)

Руслановна». — «Бежать? — удивилась та. — А кто же их отсюда выгонять будет? Как же наши

люди жить будут? Без нас, коммунистов?» Платонида промолчала, а потом высказала то, что

жило в душе: «А мы разве не те же коммунисты? Разве наши сердца смогут к чужому духу

склониться?» Евдокия остановилась, тепло взглянула Платониде в глаза и сказала: «Я знала,

Платонида, что вы хорошая женщина, но о том, что вы мудрый человек, узнала только сейчас».

Платонида смутилась и обрадовалась в душе и одновременно не восприняла высоких слов

соседки. «Какая уж есть», — сурово стиснула губы.

Теперь соседка пребывала где-то далеко, найти ее было, наверное, невозможно, и все-таки

в руках имелась тоненькая-тоненькая ниточка.

Посадила бабушка Платонида внука перед собой да и начала его наставлять, поучать, как

дальше жить.

— Послушайся меня, дитя мое. Никогда тебе не говорила, что ты для меня все равно что

душа в теле, слова излишни, если бы ты не почувствовал этого, если бы они говорились лишь бы

говорить. Боялась, как смерти, разлуки с тобой, а теперь настало такое время, что вынуждена

сама тебя отрывать от сердца…

Она рассказала о разговоре с Софроном Чалапко, выразила надежду, что беда упала на

людские головы не навечно, и предложила хлопцу идти в лесную сторожку, к бабушке Присе и

деду Гаврилу, там, в пустоши на полном безлюдье, пока еще можно спастись от неволи, ведь

пришел чужак не на прогулку.

А Спартак окаменело сидел, боялся высказать свою радость. Не признался, что и сам

вынашивал мысль о разлуке с бабушкой, что именно поэтому попросил Ткачика ждать его под

вечер. Думал, бабушка и слушать не захочет, а она оказалась бабушкой на уровне, вполне

сознательной.

— Не побоишься, дитя? Не один там будешь… Килинка с тобой пойдет, станешь ей

защитником, потому что хоть и оглашенная, а девчонка как-никак, да и родня тебе, тоже сирота,

кто за нее заступится…

Чуть не подпрыгнул к потолку Спартак Рыдаев. Он тоже подумал, что и Карменке не с руки

оставаться в Калинове, не приведет к добру ее служба в больнице, только не знал, как об этом

сказать бабе Параске.

— Приська с Гаврилом приютят, голодными не будете, может быть, и дело какое найдется,

лес теперь будет пустой… А когда придете к бабе Приське, не забудьте сказать: привет, мол,

двоюродной сестре. А Приська уж догадается, кому там и что передать, да и о вас с Килиночкой

позаботится… позаботятся люди добрые.

До самого вечера Спартак Рыдаев собирался в дорогу, а в сумерках побежал к Ярчукам за

Кармен. Встретил девушку на улице.

— Ты передумала? — спросил разочарованно, увидев, что та оделась, как на обычную

прогулку.

Кармен просияла улыбкой, отчего ее круглое веселое личико и вовсе округлилось, шутливо

взлохматила густые волосы Спартака.

— Может быть, нужно было карету нанять для моих сундуков?

Спартак, хотя и выглядел уже взрослым, в душе все же оставался подростком, поэтому, как

и любой подросток, не умел хитрить, а тем более заглянуть вперед.

— А как же без одежды? Может, придется и долго…

— Не беспокойся…

Не беспокоиться, значит, не беспокоиться. Спартак и сам умел довольствоваться малым,

заговорил об этом только потому, что догадывался: в Калинов им, судя по всему, возвращаться

придется не скоро.

Теперь уже обеспокоился другим, более важным. С какими вестями придут они к Ваньку

Ткачику? Ведь будет же интересоваться тем, что делается в поселке. Рассказать было о чем, хотя

они не знали многого.

— Так никто и не знает, что случилось с Качуренко? — размышлял Спартак, обращаясь к

Кармен.

— Хотелось бы знать, — вздохнула она. — Но не так это просто… Встретим Ткачика, может

быть, он что посоветует.

Спартак хмыкнул.

— А что он может советовать? Сам должен прислушиваться к нашим словам…

Кармен снова взлохматила ласковой рукой волосы парня:

— Не зазнавайся!

— Почему я не должен зазнаваться! Не он меня, а я его спрятал в кустах…

— По-твоему, он так беспомощен? Думаешь, он безоружен?

Спартаку все стало ясно. Ткачик, застигнутый врагами врасплох, не просто спасался. Он

шел на борьбу, за плечами у него винтовка была, а на поясе висели гранаты.

— Значит, он… он в пар… тизанах? — спохватился Спартак.

Кармен дернула его за рукав:

— Тише, парень!

И вовремя это сделала, так как из-за угла последнего сарая, за которым уже начинался

больничный парк, неожиданно появился немецкий солдат. Уже наступали вечерние сумерки, и на

лицо солдата падали тени, русые волосы, прижатые пилоткой, закрывали почти весь лоб, трудно

было определить, в каком настроении пребывал немец и чего можно ожидать от этой встречи.

Спартак сразу же прикипел глазами к невиданному до сих пор оружию, висевшему на плече

солдата. Это был немецкий автомат с рожком, начиненным тремя десятками патронов, с

металлическим прикладом.

«Мне бы такую штучку», — подумал Спартак.

Произошло самое худшее. Встречный солдат, как знакомых, приветствовал их громким