Красная роса (сборник)

но так и не понял — под замком живет или нет? Боялся открыть дверь, боялся выглянуть в

коридор.

Павло Лысак… Павло Рысак… Кто же он на самом деле?

Нет, нет, он не собирается снова становиться Рысаком. На протяжении долгих лет он

напрочь забыл о том, что носил в детстве эту лошадиную фамилию. Не хотел о ней вспоминать,

так же как и о своем несчастном детстве. Иногда, правда, вспоминал прошедшее, но уже не

верил в его реальность, казалось парню, что все это ему то ли приснилось, то ли вычитал в

какой-то страшной книге.

Ему исполнилось десять, когда внезапно остался круглым сиротой. Его родители проживали

на хуторе, были зажиточны, всего у них было вдоволь. Мало того, что отец был крепким

куркулем, еще и барышничал, знался с ворами, сам не обходил чужого и краденое умел

перепрятывать. До некоторых пор это сходило с рук. Жил на отшибе, на хутор редко кто

заглядывал днем, а если бы даже и заглянул — не так-то просто было попасть в хоромы Рысака.

Неожиданно настало время ликвидации кулачества как класса. Видимо, в районе хутор

Рысака был на примете, так как неожиданно на рассвете наскочил отряд, Рысака застукали

внезапно и со своим, и с ворованным, с тем, что перепрятывал, поэтому и оказался там, где ему

следовало быть.

Остался Павлик-десятилеток один-одинешенек. Не потому, что не захотел разделить с

родителями их судьбу, просто не жил в то время на хуторе. Чтобы не рос сын болваном, завез

старый Рысак своего мизинчика в отдаленный поселок, к родственнице, у нее и проживал

парнишка, бегал в школу, уже в третьем учился.

Вскоре известие о раскулачивании и выселении Рысаков разлетелось по округе, достигло и

поселка, где жил хлопец, насмерть испугало хозяйку Павлика: если узнают в районе о

пребывании у нее кулацкого ребенка, кары ей не миновать. Поскольку тетка была жалостлива

только на словах, долго не раздумывая, вытолкала малолетнего родственника из дому, тайно

втиснула в поезд, идущий на Киев, научила, что говорить, если поймают, приказала и о

родителях, и о ней забыть начисто.

Павлик Рысак неожиданно оказался наедине с огромным миром. Вскоре оказался малый

путешественник в темных катакомбах.

— Как тебя зовут? — спросил атаман сорванцов.

— Павло Лысак, — покорно назвал себя мальчуган.

У него был тоненький, писклявый голосок, буква «р» ему еще не покорялась. С этого дня и

пристала к нему теперешняя фамилия.

Вскоре он попался и оказался в Калинове. Здесь с некоторых пор основалась школа-

интернат, занесли его под именем Павла Лысака в списки школьников. Памятуя наказ дальней

родственницы, он не назвал свою настоящую фамилию и тогда, когда у него прорезался

достаточно густой басок и букву «р» стал произносить с особым нажимом…

Добровольно сдаваться оккупантам Павло не собирался, даже не думал об этом. Когда в

машине вдруг заглох мотор, он даже не открыл капот — знал, вышла из строя деталь, которую не

восстановишь. Можно было отыскать среди эмтээсовского металлолома замену. Надеясь, что

группа доберется до партизанской базы пешком, он подался в Калинов.

Его неожиданно сцапали на околице поселка. Уже рассветало, когда вышел на улицу,

спешил — и вдруг как гром среди ясного неба: «Хенде хох!»

Этого он не ожидал.

Хорошо, что эти слова знал и не замешкался, поднял руки, замер на месте. Вмиг окружили,

вывернули карманы, обшарили с головы до пят. «Зольдат? Официр?» Только отрицающе вертел

головой с перепугу, искоса посматривал на направленные в грудь дула автоматов, с ужасом ждал

выстрела.

Его повели в центр поселка. Шел шатаясь и спотыкаясь по улицам, по которым еще недавно

пролетал орлом. Десять потов с него сошло горячих и холодных, пока не встал перед Кальтом,

пока не услышал вопрос Хаптура:

— Фамилия, имя?

Вот тогда он механически и произнес свою настоящую, давно забытую фамилию, возможно,

только потому, что его трясло, зубы стучали, и в таком случае «л» могло легко прозвучать как

«р».

Павло признался, что работал водителем в райисполкоме.

— Почему не в армии? Ваш возраст мобилизационный.

С перепугу Павло брякнул такое, чего нельзя было говорить, что следовало бы держать за

зубами да еще и за тремя замками.

— Меня оставили здесь…

— Кто оставил? Зачем? С какой целью? — быстро и неумолимо нажимал Хаптур, как гончий

пес, почуявший, что напал на след дичи.

Павло не мог противостоять этому нажиму. Уже понял, что лучше было бы молчать, но

испугался другого — молчанием себя не спасет. И он начал рассказывать. Кратко, отрывисто, так

же, как его спрашивали. Кто оставил? Председатель райисполкома. С какой целью? Выйти в лес

и…

— Почему не вышел?

— Я отвез…

— Кого?

— Партизан…

— Всех?

— Качуренко здесь…

— Это кто?

— Председатель райисполкома…

— Где он? Где живет?

— Вон в том доме…