Красная роса (сборник)

встретилась с отцом? Где правда, кто прав, кто из них виноват? Если бы знать, если бы

разобраться… Видимо, самым разумным будет пойти к отцовскому дому, забрать свой

чемоданчик, выйти из этой глуши на широкую дорогу да и повернуть оглобли назад».

На площади, возле вышки, все еще были те самые люди, которых она видела. Слышались

смех и насмешки, снова подтрунивали над Захаркой.

— Захар, а что ты делать будешь с козлятами?

Ответа Захарки не слышно, или, может, он не реагирует на вопрос.

— Не продал бы ты мне козла с козочкой?

Захар, похоже, не спешит с торговлей, а уже кто-то третий заинтересованно:

— А зачем тебе, Микола, коза да еще и с козликом?

— Как зачем? Козеферму заведет.

— Идите вы…

Захарка, судя по всему, усвоил единственную защитную фразу и пользуется ею беззлобно.

Инесса неспешно вышла к тропинке, ведущей к конторе, но не свернула на нее. То, что до

недавних пор было самым главным ее стремлением — посмотреть отцу в глаза, бросить ему слово

обвинения и натешиться его растерянностью или испугом, услышать слова раскаяния и боли, —

все это в один миг потеряло свою магическую силу, стало смешным и мелким. Ну и что из того,

что она бросит отцу язвительное слово, доставит ему огорчение? Разве этим вернет назад свое

детство, утраченное счастье матери?

Счастье матери?

А в самом ли деле мать потеряла счастье? А может, она убежала от несчастья? Видимо, не

хотела прозябать в лесных чащах, на берегу жалкого ручейка, хотя он и носит такое красивое

название, и улетела в поисках настоящей радости. И таки нашла то, что искала, за Иосифа

вышла замуж… Это же сколько лет назад? Во всяком случае, очень давно. Поэтому и получается,

что отец, Иван Матвеевич, возможно, совсем и не повинен в приписываемых ему грехах. Жаль,

что до последнего времени она не задумывалась над этим. Все началось с алиментов, с упреков

Касалума…

Зашаталась почва под ногами девушки. Что ж, она осуществила то, что задумала: отца

увидела. А что ей еще надо от него? Хорошо, что он такой видный, интеллигентный человек,

кандидат наук, без пяти минут доктор. Значит, таким отцом следует гордиться. А судить или

оправдывать — это уже не дело дочери. Поэтому, девка, поспеши в дом, возьми свой

чемоданчик, да и прощай, отец, прощай, Таль, прощайте, детские выходки…

Низко опустив голову, она направилась к отцовскому дому. Ничего не осталось в ее

сердце — ни тяжелого, ни радостного. Пустота. В этих странствиях ничего не обрела и не

потеряла. Только и всего, что удовлетворила острое любопытство.

— Долго ходите, девушка… — вдруг услышала знакомый голос и испуганно съежилась,

широко раскрытыми глазами впилась в лицо своего отца.

— Нет, я вас не разыскивал, домой ходил — забыл очки…

У Инессы отнялась речь — смотрела на отца.

— Вижу, уже успели разочароваться… Ну что же, наша Таль на первый взгляд неказистая.

Не всякий ее даже заметит, особенно в летнюю пору. Хитренькая она у нас, летом оставляет

наши леса, любится с самим Днепром, а вот весной себя показывает…

Так необычно, так нежно и ласково говорил отец о неказистой Тали, словно человека

характеризовал. Инессе даже показалось, что она совсем по-другому взглянула на этот

невзрачный ручеек, и почувствовала, что ей теперь будет очень недоставать его в жизни.

— Леса наши тоже не раскрыли вам свой характер. Сейчас они такие величавые и ласковые,

такие спокойные да убаюканные, в это время они растут, сил набираются, к пенью птичьему

прислушиваются. Они любят эти концерты, солнце их пригревает, небо пестует, вот они и

мечтают в задумчивости, внешне красивые, а бесхарактерные. А пускай только осень наступит

или зима придет…

Так поэтично, так красиво говорит отец. Интересно, а что он скажет, когда узнает, что

Инесса… его дочь?

— Разочаровались, девушка, не узнав по-настоящему нашей глуши. А она только на первый

взгляд, если со стороны взглянуть, глушь. А какая безудержная жизнь кипит в этой глуши! Тут и

великаны-лоси, тут и зверье помельче ведет извечную игру с жизнью и смертью, птицы бороздят

небо, одни улетают, другие появляются, и муравьи делают свое дело…

Иван Матвеевич и сам не знал, зачем говорил все это незнакомой и, по всему видно,

случайной искательнице призрачного счастья. Уже бывало, что приезжали сюда воспитанницы

города с дипломами и направлениями в сумочках, с тревогой и испугом в глазах. Одни сразу же,

не таясь, просили наложить коротенькую резолюцию: «Мест нет». Иван Матвеевич не колеблясь

резолюции такие накладывал и сам оставался довольным, так как считал, что не только

просительнице, но и лесу, и ему самому тоже повезло — лучше подобных работничков и не

знать.

Были такие, которые молча приступали к работе, но уже по выражению их кислых лиц было