Красная роза для Френсис

Она уже хотела наброситься на брата, когда увидела гигантский букет на тумбочке.

– Ой!

На карточке было написано: «Твой Э.».

Ну конечно, от кого же еще?

Эти два коротких слова, всего пять букв, заставили ее улыбнуться. Еще один знак того, что ей нужен душ. И еще крепкая выпивка. Этан принадлежит ей не больше, чем она ему. Она не станет испытывать к нему никаких чувств.

Будет легче придерживаться этой линии, если он перестанет вести себя так чертовски идеально.

– Джордж сказал, что на этой неделе ты каждый день получала цветы.

Френсис закатила глаза. Джордж – повар в особняке, и они с Байроном приятели.

– И что? – Френсис намеренно игнорировала «цветы». – Неужели я не получала цветов раньше?

– От парня, который управляет «Бруэри»?

Она устремила на Байрона усталый взгляд. У нее не осталось сил с ним сражаться.

– Почему ты здесь? Разве не управляешь рестораном или чем-то в этом роде? Сейчас почти время обеда, знаешь ли.

Байрон плюхнулся на ее кровать.

– Официально мы еще не открылись. Я вижу, ты времени не теряешь. – Байрон указал на букет. – Загляни к нам с этим новым парнем на следующей неделе, когда откроемся. Нам не помешает поддержка.

Френсис подступила к шкафу и принялась перебирать вешалки.

– Извини? О каком парне речь?

– Послушай, – Байрон взглянул на нее, – Филип, похоже, считает, что ты ведешь себя как дура. Уверен, что Чэдвик уже все знает. Но что бы ни происходило, ты более чем способна с этим справиться. Если встречаешься с этим парнем, потому что он тебе нравится, я хочу с ним познакомиться. А если по другим причинам…

Байрон принялся картинно разминать кулаки.

– О-о, ради бога, Байрон, – прошипела Френсис. – Этан легко может переломить тебя надвое. Не обижайся.

– Не обижаюсь, – добродушно ответил Байрон. – Просто Филип попросил меня поговорить с тобой, и я это сделал. Считай, что мы поговорили.

Она вынула платье и повесила на дверь шкафа.

– Серьезно?

Байрон оглядел платье и присвистнул:

– Черт возьми, Френни. Он либо действительно тебе нравится, либо…

Это всего лишь часть игры, не так ли? Убедить других, что ей очень нравится Этан. Даже если эти другие – Байрон. Она ни в чем не признается. Это точно. Главное, что сама она знает правду.

– Если честно, нравится.

Это следовало произнести уверенно и напористо, потому что она женщина, контролирующая ситуацию.

Но ничего не вышло. Байрон это заметил. И наморщил лоб.

Она почему-то говорит куда больше, чем следовало бы.

– Я имею в виду, он мне нравится. Что-то отличает его от типичных директоров-мультимиллионеров. Но мне совсем не улыбается, что он мне нравится!

Конечно, говорить такое не слишком честно. Ведь он мог ей нравиться, даже если все это действительно плохая идея.

Разве не это почти произошло прошлой ночью? Френсис на миг ослабила оборону, а Этан оказался рядом. Сильный, добрый, заботливый. И почти понравится ей.

Байрон обдумал ее ребяческий аргумент.

– Если не хочешь, чтобы он тебе нравился, зачем достала красное платье? Потому что…

Рот сам собой открылся, и Френсис едва не выложила весь замысел: фиктивное замужество, ангел-инвестор, согласие на безумный план, с тем чтобы навредить нынешним владельцам «Бруэри». Ради фамильной чести. Если кто-то и поймет, так это Байрон. Она в любой ситуации может довериться брату, какой бы безумной ни была ситуация. Он всегда будет на ее стороне. Всегда.

Но…

Она не могла этого сделать. Не могла признать, что наденет красное платье, потому что все это – игра на деньги и власть с высокими ставками, и нужно разровнять игровое поле после того кошмара, которым стала прошлая ночь.

Френсис посмотрела на букет в форме райской птицы. Он был прекрасен и, без сомнения, стоил Этану целого состояния. Она просто не способна признаться, что может проиграть. Ни Байрону. Ни себе.

И она решила сменить тему.

– Как семья?

Байрон недавно женился на Леоне Харпер, давней подружке, которая была дочерью старого врага Бомонтов. У них родился сын, и сейчас они ждали второго ребенка.

– Какие-то новости о Леоне Харпер?

– Нет. – Байрон покачал головой.

– Наши адвокаты работают не покладая рук. Но оно того стоит.

Он вынул телефон и нашел снимок.

– Угадай, кто?

Френсис прищурилась на снимок УЗИ:

– Это ребенок! Я уже знаю, что Леона беременна, болван ты этакий?

– Да, и ведь это девочка! – голосом полным любви прошептал он.

Френсис было почти больно это слышать. Сознавать, что у них с Этаном все по-другому.

– Мы хотим назвать ее Джинни.

– В честь мамы?

Френсис почти не помнила того времени, когда отец с матерью были вместе. По крайней мере, те моменты, когда никто не кричал и не плакал. Зато после Хардвика мать жила спокойной, прекрасной жизнью.

Было время, когда Френсис, росшая в особняке, хотела только одного: переехать к матери и жить так же спокойно, поскольку ей приходилось терпеть неприязнь новых жен отца. К тому времени братья уже учились в колледже или, как Байрон, торчали на кухне. Френсис приходилось любезничать с новыми женами и новыми детьми, улыбаться и терпеть, когда требовалось доказать мачехам, что Хардвик любит их больше, чем кого бы то ни было. Даже собственную дочь.