Красная рубашка, красный сок, красный рассвет (СИ)

Ньют замирает. Он не может оторвать взгляда от матери. Она выглядит так, будто ее прокрутили через мясорубку, потолкли в миске, а потом наспех собрали назад. Положительно неясно, как она вообще умудряется стоять на ногах, хотя и пошатываясь, словно все вокруг плывет. Когда-то яркие и веселые глаза теперь едва видны за насыщенно-темными синяками. Веки красные и опухшие. Серое лицо — лицо самой смерти. Руки и ноги там, где их не скрывает мятая одежда, являют миру багровые отметины. От одного их вида бросает в дрожь. Волосы спутаны настолько, что их даже с птичьим гнездом сравнить сложно. Женщина шмыгает распухшим носом. Ее трясет.

Ньют смотрит на мать и чувствует, как умирает.

Она поднимает глаза на сына, не способного и слова произнести. Она шепчет его имя. Ее слово — стрела, выдирающая сердце. Женщина делает попытку подойти к Ньюту. Ее не держат ноги, она уже летит к земле, но Ньют успевает подхватить мать.

Ее взгляд — удавка на его шее.

— Что вы с ней сделали? — Ньют может только шептать. Удавка затягивается сильнее.

Он смотрит по очереди всем троим мужчинам в глаза. Дрожь матери передается ему. Ее руки — его оковы. Он бессилен и беспомощен. Он хочет завыть прямо сейчас, но удавка не дает больше издать ни звука.

— Мы, — знакомый длинный мужчина делает на этом слове акцент, — с ней ничего не делали.

Он усмехается, его недокуренная сигарета летит ему под ноги. Огонь ее быстро затухает. Огонь в груди Ньюта сжирает все и тоже исчезает.

— Ну покатили. Бывай, Ньют, — мужчина машет парню рукой и садится в машину.

— Дженсен, — зовет Ньют. Он едва может говорить. Мужчина заинтересованно оборачивается на Ньюта. — Когда-нибудь я тебя убью. Я обещаю.

Дженсен только улыбается и дает знак водителю. Авто тут же неспешно начинает катиться по дороге.

Ньют вздыхает. Глаза режет будто стеклянной крошкой, а потом появляется влага. Ньют сильнее сжимает плечи матери.

Ее руки — оковы. Его руки — нити для управления марионеткой…

Мать едва двигается. Ньют ведет ее домой. Он не станет спрашивать, что произошло и зачем она на это пошла. У них это не принято. У каждого свои дела. А тут и так все понятно.

Ньют помогает женщине добраться до кровати. Он укрывает ее пледом. Он сидит на полу около нее, пока она не засыпает. Ему хочется сбросить оковы и избавиться от удавки. Но нет, ощущения слишком яркие, они не исчезают. Ему хочется колотить кулаками стену. Колотить до тех пор, пока руки не сотрутся в мясо. Но нет. Он неслышно прикрывает дверь комнаты матери и уходит на кухню. Снова безразлично-бесстрастное лицо.

Здесь его уже дожидается Минхо. Полностью одетый и чертовски серьезный. У его губ чашка чая. Он медленно потягивает теплый напиток. Он смотрит в одну точку и почти не мигает.

На другом краю стола — еще одна кружка. Кофе в ней уже совсем остыл.

Ньют не говорит ни слова. Он садится за стол и хватает свою чашку. Она — его спасательный круг.

Нихрена это утро не спокойное, Ньют думает.

— У вас в холодильнике совсем ничего нет, — отстраненно бормочет Минхо. Его глаза сейчас — стекло. Недвижимое, холодное.

Ньют так же отстраненно кивает.

— Я знаю, прости. Мыши могут там вешаться штабелями.

— Я так понимаю, спрашивать тебя, кто это был и что им надо, сейчас бесполезно? — на всякий случай уточняет Минхо. Чистая формальность. Он прекрасно чувствует состояние друга. Ему и самому не хотелось бы ни о чем говорить в такой ситуации.

Ньют только качает головой. Опять.

— Я тебе все расскажу. Но потом. Обещаю.

Минхо тоже кивает. Еще немного и это станет их универсальным языком общения.

Ньют смотрит на друга. Глаза Минхо теперь — огни. Они не гаснут даже сейчас. Минхо делится этими огнями с Ньютом. У него огни давно потухли. Потому что слишком долго идут дожди.

— Зайдем перед школой ко мне, — просит Минхо. Он все еще делит свои огни с лучшим другом. Лед внутри Ньюта начинает таять. — Мне надо переодеться. Заодно перекусим чем-нибудь посытнее дохлых мышей.

И вновь очередной кивок в ответ.

***

Ньют благодарен Минхо. Одним своим присутствием Минхо спасает Ньюта. Минхо не задает вопросов. Минхо не учит жизни. Минхо не читает длинных поучительных лекций о том, чем заканчиваются любые связи с такими типами. Минхо не смотрит с жалостью. Минхо не кричит и не обзывается придурком. Минхо не требует вызвать копов. Он вообще ничего не говорит на эту тему. Он не вспоминает, что произошло. Он притворяется, что ничего не видел. Он — трос Ньюта. Он вытаскивает Ньюта из бездны.

Ньют благодарен Минхо. Потому что он помогает Ньюту улыбнуться и вновь ожить. Минхо — лучшее, что у Ньюта есть.

Парни неспешно бредут в школу. Шутят и говорят. Все как всегда. Ничего не случилось сегодня утром.

— Так что насчет новичков? Кто стал объектом твоего обожания? — вспоминает Минхо вчерашний разговор и довольно улыбается. В груди Ньюта — ромашки. Ему тепло и весело. Он теперь не думает о матери. Минхо — его личное зелье забвения.

Ньют вздыхает и качает головой. Он опускает взгляд вниз, и волосы закрывают его лицо. Это помогает спрятать улыбку. Никому не повезло с другом так же сильно, как ему.