Красная Шапочка, черные чулочки

Я: Мама, ты его любила?

Мама: Да. Любила. Еще как. Я сошла с ума, как будто меня одурманили. Знаешь, когда я сейчас на него смотрю, у меня до сих пор ноги отнимаются. Ты уже взрослая, даже можно сказать – женщина. И теперь я могу тебе рассказать, как это произошло. Он меня совратил в кабинете химии.

Я (со стоном): Ты же не химик!..

Мама: Да, я не химик, но я была у него классным руководителем, а химичка в тот день заболела, мы с классом в кабинете химии проводили классное собрание. И когда все ушли, Доломей опрокинул стойку с колбами. Я бросилась помогать… Не знаю, как получилось, но он меня укусил. Да, именно – укусил! Мы присели под стойкой, чтобы собрать осколки, он стал говорить, что без ума от меня, что умрет, если я не дам себя поцеловать, полез целоваться, я отшатнулась, а он уже захватил мою нижнюю губу зубами и прокусил ее. Я неделю ходила с распухшей губой, у меня поднялась температура – я пошла к врачу в травмопункт. Там совершенно честно сказала, что меня укусил ученик.

Я: И что он сказал?

Мама: Кто?

Я (слишком громко): Врач!!

Мама: Врач? Ничего не сказал, сделал укол от столбняка. Нет, постой, помню, он сказал, что губа странно выглядит – так бывает, когда насекомое впрыскивает желудочный сок. Я взяла больничный и три дня полоскала свою отвисшую губу в растворе соды. А когда пришла на уроки, я рассмотрела Доломея как следует и обмерла. Он был устрашающе красив. И на меня нашло какое-то помешательство. Я делала все, что он хотел. Если бы он подписал заявление о совращении, я бы со слезами радости села в тюрьму, хотя – клянусь! – до укуса я его почти не замечала. А когда ты родилась… Представь, тебе – два месяца, а я узнаю, что психиатр, к которой Доломей ходил на так называемое обследование, беременна! Что я сделала?.. Мне стыдно говорить, но мы… дрались несколько раз.

Я (с восторгом): Ты дралась из-за папочки с психиатром?

Мама: Нет, не с Марго, как ты могла такое подумать?! С Доломеем, конечно! Мы дрались, пока я не поняла, что еще одна драка – и это войдет в привычку. Я его прощу, смирюсь и, каждый раз перед тем, как лечь с ним в постель, просто буду минут на пять брать хлыст или кастет… И я попросила Руту приехать. Она все поняла с одного взгляда – мы оба были в синяках и ссадинах. Видела у отца маленький шрам над правой бровью? Это я рассекла вилкой!

Я: Представляю! И куда же ты метила вилкой?

Мама: В глаз, конечно! А вот этот шрам буквой «г» у меня на подбородке – это он меня уронил, я ударилась о край стола. Еще у меня на бедре…

Я (закрывая лицо ладонями): Прекрати!

Мама: Ладно, не хочешь, не буду показывать.

Несколько минут тишины. Осторожные вздохи и шорох одежды – мама залезла в шкаф и роется там.

Я: Перестань рыться в чужом шкафу.

Мама: Это твоя с мужем спальня, значит, и шкаф общий. Интересно, это платья его первой жены? И вот это? Какое изящное, совсем на девочку!..

Я: Нет, эти платья для меня. Гамлет купил.

Мама: А почему он их притащил сюда, в загородный дом? Столько платьев!.. А вот эту блузку можно примерить? Мне кажется, она тебе великовата.

Я: Мама! Повернись ко мне. Скажи, какой был мой папочка-школьник?

Мама: Какой он был?.. Слишком отличающийся от других. Слишком возбудимый, откровенный. Мне было стыдно перед классом за его откровенные взгляды и намеки, за то, как он краснеет, если я к нему подхожу или вызываю к доске. В конце концов я совсем перестала его вызывать. Он мог взорваться посреди урока и в ответ на хихиканье и перешептывания вскочить на парту и кричать: «Я ее люблю, подавитесь своими сплетнями! Или она будет моей, или я умру!» Он подкарауливал меня у дома, а в подъезде брал на руки и нес на четвертый этаж на руках – медленно-медленно… Говорил, что пьет мой запах. Рута сказала, что Марго умнее меня. Она согласилась быть ему и женой, и матерью одновременно. Еще она сказала… Нет, не буду говорить.

Я: Скажи немедленно!

Мама: Не настаивай, мне самой это стыдно.

Я: Скажи, что тебе говорила Рута, для меня это важно! Скажи, пожалуйста, и можешь выгребать из шкафа что хочешь!

Мама: Ладно, она сказала, что Доломей во всех женщинах будет искать ее, Руту, пока избранница не почует это сердцем и либо придумает что-то совсем экстравагантное, чтобы заменить образ возлюбленной-матери, либо станет во всем походить на нее. Ты ее видела? Рядом с Рутой не станет ни одна женщина. Когда я на нее смотрела… мне казалось – она так невероятна, что если Доломей влюблен в собственную мать, то скорей он станет маньяком, чем найдет кого-то похожего на нее. Что ж, я была права. Сама Марго со временем согласилась, что Доломей уже столько лет не уходит к другим покоренным им женщинам только потому, что ценит ее трагические и невероятные потуги угодить ему в поддержке внутреннего состояния эдипова комплекса.

Я (с отчаянием в голосе): Что еще за ерундовина? Что означает этот комплекс?