Красная Шапочка: что было потом

– Мы жили в том же городке, что и Кай, – начал Торбен. Я был скульптором. Воспитывал Снегильду один. Ее мама умерла. Когда Снегильда подросла, я заметил, что у нее есть способности и желание заниматься скульптурой, и стал ее обучать. Дело пошло. Сначала мы с ней работали в четыре руки. Потом Снегильда стала создавать свои собственные работы. В год ее восемнадцатилетия случилась очень холодная зима. Было много снега и льда. И вот нам пришло в голову резать ледяные скульптуры. Мы выставили их на центральной городской площади. Такого успеха у нас никогда раньше не было! Целыми днями площадь была полна народа и со всех сторон слышались восторженные восклицания. А вечерами мы подсвечивали скульптуры фонариками, и площадь превращалась в ожившую сказку! Снегильда просто сияла от счастья. Она говорила: «Смотри отец! Это волшебство создали мы! Мы можем приносить людям радость и красоту!».

Потом пришла весна. Наши фигуры растаяли. Снегильда заскучала. После зимнего успеха работа с гипсом и глиной ее уже мало привлекала. Она с нетерпением ждала следующей зимы и рассказывала мне, какие фигуры задумала вырезать изо льда. Но зима выдалась теплая. Снег шел мокрый и сразу таял. А льда и вовсе почти не было. Снегильда погрустнела и стала ждать новой зимы. Но все последующие зимы были теплыми, и моя дочка совсем затосковала. Я-то, как любой отец, думал, что она выйдет замуж, подарит мне внуков. Но Снегильду интересовала только работа, без работы жизни ей не было. И вот ради дочери я решил переехать сюда, где лето короткое, а зима длинная и льда сколько угодно. Здесь моя Снегильда ожила, и я, впервые за несколько лет, увидел ее по-настоящему счастливой. Сначала мы жили в деревне на той стороне озера. Там многие приходили посмотреть наши работы и поговорить. Это было приятно, но дочери казалось, что она слишком часто отвлекается от работы. Ей хотелось уединения. Тогда мы купили эту хижину и зажили вдали от людей, приезжая в деревню лишь изредка. Тут ничто не отвлекает от работы, но это палка о двух конца – наши скульптуры мало кто видит.

Надо сказать, в последнее время мне работать становится все труднее. От постоянного холода болят суставы, а от яркого блеска льда на солнце слабеют глаза.

– Вам нужно, знаете что, – не удержалась я, – вам нужно открыть школу. И пусть ваши ученики после обучения разъедутся по разным городам и землям и зимой украшают их ледяными скульптурами!

– Это именно то, о чем мы со Снегильдой стали задумываться, – улыбнулся Торбен. – Летом, когда работы нет, мы ездим на родину, навестить старых друзей. В прошлом году Снегильда ездила одна, задержалась там и стала собираться в обратный путь, когда уже пришли холода. Напоследок она решила прокатиться по улицам города и на прогулке встретила мальчика. Они разговорились, и он захотел учиться искусству ледяных скульптур. Сказал, что он сирота, родных у него нет, и она взяла его с собой. К сожалению, ученье у него не пошло. Если и была у него склонность к искусству, то к мозаике. С резцом он не дружил, а все пытался что-то сложить из ледяных кристаллов. Потом и вовсе заскучал. В общем, не было у него призвания к нашему делу. А теперь вдруг приходит эта девочка, Герда, и заявляет, что мы ее друга похитили и что дома его родные в горе и отчаяньи. Вот ведь какая нехорошая история получилась!

Торбен сокрушенно покачал головой.

– Ничего себе! – возмутилась я. – Так он вас обманул, сказав, что

сирота!

– Да-да, – продолжал сокрушаться Торбен, – но Снегильда сама виновата! Она просто поверила, а надо было проверить. Он ведь еще, практически, ребенок. А детям порой приходят в голову очень странные фантазии. Особенно, на границе детства и юности. Мы, взрослые люди, должны это учитывать. Очень, очень нехорошо получилось!

Мне стало ужасно жалко этого седого расстроенного человека и очень стыдно за нас, таких неразумных на границе детства и юности. Я вот тоже хороша! Сижу себе тут в тепле, разговоры разговариваю. А день-то уже к вечеру клонится. Наши, наверное, вот-вот начнут меня по энергетического следу искать. Или по следу снепара. Тут как раз вернулась Снегильда, и я стала прощаться, поблагодарив хозяев за гостеприимство.

– Нет-нет, я отвезу тебя,– сказала Снегильда. – Засветло добраться до того берега ты уже не успеешь. Да и ветер стих, твой снепар не поедет.

За домом обнаружилась оленья упряжка. Мы погрузили на нее снепар, и олени резво побежали по заснеженному льду озера к противоположному берегу.

Я обратила внимание, что Снегильда внимательно смотрит на следы Кая и Герды и решилась спросить:

– Мы подвезем их, если догоним?

– Конечно, а как же иначе!

Через несколько минут Снегильда притормозила оленей и указала мне на притоптанный снег:

– Смотри, здесь проезжала собачья упряжка. Вот тут они сели на нарту.

В нескольких милях отсюда живет старая финка, видимо, она подобрала их.