Красная Шапочка: что было потом

– В качестве практического задания мне нужно было ассистировать даме, вместо мальчика-пажа. Я надела его одежду и, по-моему, даже никто не догадался. Но потом началось самое ужасное. Я, будучи пажом дамы, должна была подарить Золушке бальные туфельки…

– Хрустальные! – вставил Иван.

Я так и ахнула.

– Иван! Неужели даже у вас знают, как я опозорилась?!

– В чем же позор?

– Ну, как ты это себе представляешь? Танцевать в хрустальных туфельках! Это же немыслимо!

– В общем, да, конечно, но у нас эта история фигурирует в качестве сказки, а в сказках все возможно.

– Да какая там сказка! – я в сердцах махнула рукой. – Это было мое задание – создать изящные и удобные бальные туфельки, атласные с меховой оторочкой, это сейчас модно.

– В каком смысле создать? Сшить, что ли?

– Да нет, визуализировать…– я прикусила язык. – Ну, вот, Иван, я проговорилась. Извини, детали объяснять не могу. А в общем виде это делается так. Сначала создаешь предмет на ментальном уровне, а потом переводишь его на физический уровень при помощи корпускул. Корпускулы – это…

– Знаю, это мельчайшие частицы вещества.

– Ну, да. В общем, сначала формируешь идею. А у меня в то время по этой дисциплине были не очень хорошие оценки, это уже потом я их исправила. Я очень волновалась и, чтобы не ошибиться в формировании идеи, все время повторяла про себя: «бальные туфельки с меховой оторочкой». А этого как раз и нельзя было делать. Надо было формировать образ, не облекая его в словесную форму. "Vair" означает меховая оторочка, а "verre" хрустальное стекло. Звучит, практически, одинаково. Понимаешь? Произошел сбой. Вместо туфелек, отороченных мехом, появились хрустальные туфельки. Видел бы ты лица присутствующих! Я чуть сквозь землю не провалилась от стыда!

Времени не было, доктор Гаспар в соседней комнате быстренько создал нужные туфельки и Золушка надела их. В моих она и ходить не смогла бы, не то, что танцевать на балу. Но хрустальные туфельки уже были занесены в протокол, и ничего нельзя было изменить. Золушка спрятала их в складках платья, к счастью там были карманы, но неглубокие, поэтому одну туфельку она потеряла прямо на дворцовой лестнице. Ее там обнаружили, и разразился грандиозный скандал. Мне еще повезло, что Золушка оказалась человеком редкой душевной чуткости, она сделала все от нее зависящее, чтобы меня не подводить. Она даже стала прятаться от принца: думала, что конфуз удастся замять, если она убежит и скроется. Так нет! Ее отыскали и заставили надеть хрустальную туфельку, представляешь!

Я переживала еще и потому, что Золушка из-за меня рисковала своим счастьем. Но она не сомневалась в принце – в том, что он ее поймет. В конце концов, все обошлось: и у Золушки с принцем все наладилось, и практику мне зачли. Но остаток времени я глаза боялась поднять. Такая была глупая история. Вот ты смеешься, Иван, а мне тогда совершенно не до смеха было!

Иван перестал смеяться и жестом показал мне, что все, больше ни-ни, но смешинки так и прыгали в его глазах.

– Теперь я знаю, откуда берутся сказки, – сообщил он. – Только в них все получается не так, как на самом деле. На то они и сказки.

Тем временем мы дошли до бабушкиной деревни. Хорошо, что ее дом прямо на опушке, и мы никого не встретили, потому что в нашей жизни Иван еще совсем не ориентировался. Вот в доме, например. Я занялась хозяйством. Иван пытался мне помогать, но оказалось, что он в этом ничего не смыслит, быстрее было все сделать самой. Иван тем временем разглядывал домашнюю утварь. Самые простые вещи казались ему необычными: медная посуда, очаг с цепью и крюком для чайника и котелка, угольный утюг. Я то и дело слышала его удивленные восклицания. Прервавшись на минуту, я тоже решила удивиться:

– Ну, утюг! А вас одежду разве не гладят?

– Гладят, но у нас утюги электрические.

– Какие?

– Вот будешь изучать историю будущего, тогда узнаешь!

Я махнула рукой и вернулась к делам. Иван что-то затих.

Обернувшись, я увидела, что он стоит перед бабушкиной шкатулкой для рукоделья. Я подошла ближе.

– Нравится?

Шкатулка и правда была красивая, красного дерева, украшенная кованым орнаментом.

– Не в этом дело, – медленно произнес Иван.

– А в чем?

– Это же мамина шкатулка!

– В каком смысле? У вас там есть похожая?

– Нет. Не похожая. Эта.

– В каком смысле эта? – повторила я. – Такая же в точности?

– Да не такая же! Эта! Ты понимаешь, Марта, эта самая! – почти закричал Иван. – Мама называет ее нашей семейной реликвией. Папа подарил ей эту старинную шкатулку в день свадьбы!

Перехватив мой недоверчивый взгляд, Иван с жаром продолжал:

– Вот смотри, здесь у мастера, когда он выковывал уголок, дрогнула рука, видишь, орнамент немного сбился. И здесь тоже. Марта! Через триста лет эта шкатулка будет стоять у нас дома! Обалдеть!

Мы оба уставились на шкатулку, словно ожидая, что под нашими взглядами она во всем признается.

– Это совпадение не может быть случайным, – произнес Иван.

– Скорей всего, не может, – согласилась я.

– Тогда что оно означает?

– Давай разбираться.

– Давай!