Красная Страна

Свит пожал плечами еще сильнее. Еще чуть-чуть, и он стряхнул бы шляпу.

— Мэр всегда может помочь, если ты можешь помочь Мэру. — И он ударил пятками лошадь и рысью поехал обратно к Сообществу.

О Боже, Пыль

— Просыпайся.

— Нет. — Темпл постарался натянуть свой жалкий клочок одеяла на лицо. — Пожалуйста, Боже, нет.

— Ты должен мне сто пятьдесят три марки, — сказала Шай, глядя вниз. Каждое утро одно и то же. Если только можно назвать это утром. В Компании Милосердной Руки мало кто пошевелился бы, пока солнце хорошенько не поднимется, если только на горизонте не маячила добыча, и нотариус шевелился последним. В Сообществе все делали по-другому. Над Шай все еще мерцали яркие звезды, а небо вокруг было лишь слегка светлее, чем смоль.

— Каков был изначальный долг? — проворчал он, пытаясь вычистить из горла вчерашнюю пыль.

— Сто пятьдесят шесть.

— Что? — Девять дней спиноломного, кромсающего легкие, обдирающего ягодицы труда, и он снизил счет меньше чем на три марки. Можно говорить что угодно о Никомо Коске, но старый ублюдок был щедрым нанимателем.

— Бакхорм приплюсовал тебе три за ту корову, что ты вчера потерял.

— Я не более чем раб, — тихо прошептал Темпл.

— Ты хуже. Раба можно продать. — Шай пнула его ногой, и он, ворча, с трудом поднялся, натянул сапоги, которые были ему велики, на ноги, покрытые росой оттого, что высовывались из-под одеяла, которое было ему мало. Натянул свою куртку поверх единственной засохшей от пота рубахи, и похромал к фургону повара, хватаясь за свой задубевший от седла зад. Он сильно хотел заплакать, но не стал, чтобы не доставлять Шай удовольствия. Не то чтобы что-то доставляло ей удовольствие.

Он стоял, больной и жалкий, с трудом глотая холодную воду и полусырое мясо, которое было закопано в костер прошлой ночью. Вокруг него люди готовились к дневным трудам, говорили тихо, выдыхая пар от рассветной прохлады. Говорили о золоте, которое ждало их в конце путешествия, с широко раскрытыми глазами, будто речь шла не о желтом металле, а о секрете существования, который они надеялись найти написанным на скалах в этих не нанесенных на карту местах.

— Ты снова следишь за стадом, — сказала Шай.

Множество прежних профессий Темпла включали грязь, опасность, бесперспективную работу, но ни одна не приближалась по своей мучительной смеси скуки, дискомфорта и ничтожности оплаты к перегону стада вслед за Сообществом.

— Снова? — его плечи упали, словно ему сказали, что он проведет утро в аду. Что и было на самом деле, в той или иной мере.

— Нет, я шучу. Твои юридические навыки пользуются большим спросом. Хеджес хочет, чтобы ты подал прошение Королю Союза от его лица, Лестек решил создать новую страну и нуждается в совете по Конституции, а Плачущая Скала просит написать дополнение к завещанию.

Они стояли почти в темноте, ветер дул в пустоте, открывая дыру рядом с его подмышкой.

— Я слежу за стадом.

— Да.

Темпл искушался поумолять, но в этот раз его гордость устояла. Возможно за ланчем он будет умолять. Вместо этого он взял кучу захудалой кожи, которая служила ему седлом и подушкой, и похромал к своему мулу. Тот следил за его приближением, глаза вспыхнули ненавистью.

Он предпринял все усилия, чтобы сделать мула своим партнером в этом неудачном деле, но зверя было не убедить смотреть на обстоятельства в таком свете. Темпл был его заклятым врагом, и мул использовал каждую возможность укусить его или взбрыкнуть, а однажды улучил незабываемую возможность пописать на его жмущие сапоги, пока он пытался на него взобраться. В конце концов он оседлал и повернул упрямое животное в конец колонны. Передние фургоны уже катились, и их скрипящие колеса уже поднимали пыль.

О Боже, пыль.

Даб Свит, озабоченный духами после стычки Темпла, повел Сообщество в сухие просторы выжженной травы и выгоревшей на солнце ежевики, где можно было лишь смотреть на высушенную землю и взбалтывать пыль. Чем дальше ты был к концу колонны, тем более близкими компаньонами становились ты и пыль, а Темпл провел шесть дней в самом конце. Большую часть времени она заслоняла солнце и погружала его в плотный бесконечный мрак, ландшафт стирался, фургоны исчезали, часто коровы прямо впереди выглядели как иллюзорные фантомы. Каждая его частичка была высушена ветром и пропитана пылью. А если не задушит пыль, то вонь животных довершит дело.

Он мог бы достичь того же эффекта, натирая задницу четырнадцать часов кряду проволочной мочалкой и поедая смесь песка с коровьим дерьмом.