Красная Страна

Он все еще не смотрел на нее.

— Так всегда случается.

Легкий Путь

— Я испытал множество разочарований. — Никомо Коска, генерал-капитан Компании Милосердной Руки, говорил, чопорно оперевшись на локоть. — Полагаю, каждый великий человек их испытывает. Оставляет одни мечты, сокрушенные предательством, и находит другие. — Он хмуро смотрел на Малкову, на столбы дыма, поднимающиеся из горящего города в синие небеса. — Я оставил множество мечтаний.

— Должно быть, это требовало огромного мужества, — сказал Сворбрек. Его очки блеснули, когда он оторвался от своих заметок.

— Несомненно! Я потерял счет случаям, когда моя смерть преждевременно объявлялась тем или иным оптимистичным врагом. Сорок лет испытаний, борьбы, вызовов, предательств. Проживи достаточно долго… и увидишь все разрушенным. — Коска встряхнулся. — Но, в конце концов, это не было скучно! Какие приключения на пути, а, Темпл[9]?

Темпл сморщился. Он лично был свидетелем пяти лет редкого страха, частой скуки, периодической диареи, неудачи в избегании чумы и избегания боя словно чумы. Но ему платили не за правду. Далеко не за правду.

— Героические, — сказал он.

— Темпл мой нотариус. Он готовит контракты и следит, чтобы они выполнялись. Один из умнейших ублюдков, что я когда-либо встречал. На скольких языках ты говоришь, Темпл?

— Бегло не более чем на шести.

— Важнейший человек во всей чертовой Компании! После меня, разумеется. — На холме подул бриз и растрепал редкие белые волосы на покрытой пятнами голове Коски. — В будущем я расскажу вам свои истории, Сворбрек! — Темпл сдержал очередную гримасу отвращения.

— Осада Дагоски! — которая окончилась провалом. — Битва при Афиери! — постыдный разгром. — Годы Крови! — стороны менялись, как рубашки. — Кампания в Кадри! — пьяное фиаско. — Я даже содержал козу несколько лет. Упрямая скотина, но верная, этого у нее не отнять…

Сворбрек смог изобразить подобострастный поклон, сидя скрестив ноги напротив куска упавшей каменной стены.

— Не сомневаюсь, мои читатели будут трепетать от ваших подвигов.

— Их хватит на двадцать томов!

— Трех будет более чем достаточно.

— Вы знаете, однажды я был Великим Герцогом Виссерина. — Коска отмахнулся от попыток преклонения, которых на самом деле не случилось. — Не волнуйтесь, не стоит называть меня превосходительством — мы тут, в Компании Милосердной Руки, все свои и обходимся без формальностей, не так ли, Темпл?

Темпл глубоко вздохнул.

— Мы все свои. — Большинство из них были лжецами, все были ворами, некоторые убийцами. Неформальность не удивляла.

— Сержант Дружелюбный[10] был со мной даже дольше, чем Темпл, с тех самых пор, как мы низложили Великого Герцога Орсо и усадили Монцкарро Муркатто на троне Талинса.

Сворбрек посмотрел вверх.

— Вы знакомы с Великой Герцогиней?

— Весьма близко. Я думаю, не будет преувеличением сказать, что я был ее близким другом и наставником. Я спас ее жизнь при осаде Муриса, а она мою! Историю ее восхождения к власти я обязан поведать вам на какой-нибудь остановке, это дело чести. Есть весьма немного достойных личностей, за которых или против которых я не сражался в то или иное время. Сержант Дружелюбный?

Безшеий сержант посмотрел вверх, его лицо ничего не выражало, как плита.

— Что ты понял за время, проведенное со мной?

— Я предпочитаю тюрьму. — И он вернулся к катанию своих костей, к занятию, которое могло полностью занимать его часами.

— Он такой шутник! — Коска махнул костлявой рукой на него, хотя не было и намека на шутку. За пять лет Темпл ни разу не слышал, чтобы сержант Дружелюбный шутил.

— Сворбрек, вы увидите, что Компания живет добродушными шутками.

Не говоря о медленно кипящей вражде, изнурительном безделье, жестокости, болезнях, мародерстве, изменах, пьянстве и распутстве, способном заставить краснеть дьявола.

— Эти пять лет, — сказал Темпл, — я смеялся не переставая.

Было время, когда он находил истории Старика веселыми, очаровательными, волнующими. Волшебным блеском того, как можно жить без страха. Теперь его от них тошнило. То ли Темпл узнал правду, то ли Коска забыл ее, сложно сказать. Возможно, того и другого понемногу.

— Да, это была замечательная карьера. Множество достойных моментов. Множество триумфов. Но и поражений. Каждый великий человек их испытывает. Сожаления — цена в нашем деле, как всегда говорил Сазайн. Люди часто обвиняют меня в непостоянстве, но я чувствую, что всегда, на каждом конкретном перекрестке я выбирал одно и то же. В точности то, что мне нравилось.

Непостоянное внимание пожилого наемника блуждало по его воображаемому прошлому, а Темпл начал отступать, двигаясь не привлекая внимания вокруг сломанной колонны.

— У меня было счастливое детство, но дикая юность, полная безобразными происшествиями, и в семнадцать лет я оставил родину в поисках удачи, с одним только разумом, отвагой и верным клинком…

Звуки бахвальства милосердно утихли, когда Темпл ретировался вниз по холму, шагая из тени древних руин на солнце. Что бы Коска ни говорил, добродушных шуток здесь было немного.